1 октября 93 года
Дорога сегодня на удивление удачлива. Электричку не задержали, и в Окуловке мы успели на пятичасовой Любытинский автобус, в Боровичах, как нарочно, стоял автобус на Опеченский Посад, и у меня сердце защемило от тоски и желания уехать домой но… вместо этого мы поехали совсем в другую сторону. Вечер был удивительно хорош в своей студеной тихой покорности. Шорох листьев, слышный отовсюду, какая-то особая медлительность, неторопливость ощущается во всем… А как, медленно пустея, наливается мглой робкое ещё, сияющая небесными заревами, ночь! И золото, лесное золото, покорно догорало за окнами дребезжащего автобуса.
2 октября 93 года
Суббота. Писать некогда. Суета домашних дел, холодная и пустая коммунальная баня с угрюмой закопченной парилкой, пахнущей сырым угарным паром,— вот и все, что накопилось за день. Вечером, если не сказать— ночью, рубили капусту.
3 октября 93 года
Воскресенье. Ясный, праздничный день. А я всё пребываю в заточении и на земную и небесную благодать гляжу из окна. Уже без 15 два. Пора на работу.
20:40 Из Москвы ужасные вести. Там уже началось то, чего и следовало ожидать. Понять, что там происходит, трудно, ясно одно: стреляют с той и другой стороны. Останкино занято, мэрия блокирована, Баронов сказал, что идет бой в Кремле он слышал это по “Голосу Америки”.
4 октября 93 года
08:40
– Бедные, ни за что умирают
– Жалко молодых. Господи Боже мой.
– Играют судьбой людей
– Моя мама в девятьсот пятом говорила, что вечером пожарные сливали кровь с Дворцовой площади… А чем все кончилось? Семнадцатым годом…
– Устроили побоище. И первого мая били людей, а за что? Шли себе на Воробьевы горы и пусть бы шли люди.
Автобусные разговоры. О том, что происходит в Москве, лучше и не говорить. Ужасно, ужасно… сейчас, м.б., штурмуют Белый дом. Он уже со всех сторон оцеплен, стреляют из крупнокалиберных пулеметов по окнам и вот-вот пойдет спецназ. Депутатов по TV и радио иначе, как преступниками и ворами, не называют. Призывы к расправе звучат громче и наглее
Что там с Володей? Боюсь и думать о плохом.
11:40 Новороссийский поезд. Еле поспели на него. Еще бы минута и он показал бы нам хвост. А сейчас стоим почему-то в чистом поле, а точнее— среди леса, пронизанного солнцем. Не верится, что в такой яркий, радостный день стреляют, и люди гибнут в пороховом дыму. Легко ли представить это?… И в этот момент я проснулся… Как хотелось бы проснуться и все происходящее стряхнуть, как дурной сон. Уж под утро мне приснилось, что в такой же вот смирный осенний день я шел краем поля с автоматом в руках и мысли мои были удивительно далеки от войны, хотя я знал во сне, что война уже началась. И вот на засыпанном листвой откосе у кромки леса (чем-то похожим на нашу Железку) я увидел лежащих с автоматами людей. Среди них с радостью узнал и Юру Каратынина (неразб.), поднявшегося мне навстречу, улыбающегося. Мы заговорили о том, что воевать не хотим и, дай бог, все обойдется мирно, но в этот момент навстречу нам со стороны дальнего леса медленно и неспешно поднялась цепь вооруженных людей в пятнистой форме. Было так тихо, что слышно было как сухим шорохом осыпаются с берез листья. Помню запах чуть примороженной земли, травы и сухих березовых листьев, помню и холодное сырое прикосновение земли, помню, что мне хотелось, чтобы все это оказалось сном, и я силился проснуться, нарушив целостное течение сна и разорвав его на колеблющиеся куски. Дальше все спуталось, и я помню только, что цепь грамотно, по военному огибала нас молчаливым и жутким полукольцом, и мы бежали к маячащему на горизонте лесу и никак не могли до него добежать. никто еще не стрелял и воздух дрожал и слоился вдали так будто ничего не случилось.
Никто еще не стрелял.
… и тут я проснулся.
12:10 Стоим вот уже полчаса, неизвестно по какой причине. Проводники прогуливаются на свежем воздухе, полеживают на травке. По радио гремит беззаботная музыка, дети бегают и галдят, а люди взрослые угрюмо и растерянно молчат.
Осыпалась, отошла к зиме осина.
20:20 Наугад открыл Грина. “Возвращенный ад”. И тут невольные и жутковатые переклички с сегодняшними событиями. Журналист. Партия Осеннего Месяца. “Целый ливень мыслей угнетал и глушил меня, порождая тоску. Контраст между убийством и голубым небом повергал меня в жестокое средостение меж этих двух берегов, где все принципы, образы, волнения и предчувствия стремились хаотическим водопадом, не знающим никаких преград.” (стр.30)
Всегда одно и то же: убийство и небо
Все еще стоим. Проводники кидаются грибами, найденными в хвойных лесопосадках.
12:40 Стоим уже час, пропустив два поезда
Буколические картинки. Старушка с козами прошла, опираясь на палку.
23:05 Не могу ни о чём думать, кроме событий сегодняшних. Перед глазами стоит картина расстрела Белого дома 125 миллиметровыми танковыми орудиями. Четыре танка методически палили со стороны моста по горящему фасаду. Пыль, дым, грохот и языки пламени, вырывающиеся из окон… Слезы выступали у меня на глазах, Люда плакала и молилась. “Господи! повторял я мысленно.- останови это безумие, спаси и сохрани всех, кто там есть, вразуми опьяненных кровью людей!” О Володе боялся и думать. Но он, слава Богу, жив и часа полтора тому назад я разговаривал с ним по телефону. Он сказал, что чудом, через кабинет Руцкого, выбрался около четырех часов дня из Белого дома. “Что там творилось! Мой кабинет превращен в труху. Сотни убитых и внутри здания, и снаружи… Володя, это страшно. Там бесчинствовали …. Они мочили всех, никого не жалели. Это … переворот. Теперь нет в этом никаких сомнений.”
5 октября 93 года
01:05 Написал Косте письмо, в том числе и о событиях последних двух дней. Слушать радио нет сил. Сплошной поток славословия в адрес президента. “Писатели России (какие именно?) требует принятия самых суровых мер к мятежникам.” Ну чем не 37 год? “Президент должен воспользоваться одержанной политической победой и разогнать советы всех уровней.” Такие, или даже еще похлеще, призывы то и дело звучат в радиоэфире. Политическая победа, апофеозом которой можно считать груды трупов. И, что самое страшное, впервые с той гражданской русские люди подняли руку на русских людей. И ничего! Ни слова об этом! Не ужаснуло людей это побоище государства с высшей законодательной властью.
Допустимого все больше, недопустимого— все меньше.
Закрывают оппозиционные газеты: “День”, “Правду”, “Советскую Россию”, “600 секунд”. И всё это под улюлюканье и молодецкий посвист. Я не читал ни то, ни другое, ни третье, но сам факт закрытия говорит о многом
6 октября 93 года
16:50 Извелся я со всем, что происходит вокруг. Работать не могу. Уехать бы домой. Сейчас у меня нет иных желаний, кроме этого.
Званка Из книги Ходасевича “Державин” стр. 193 Выписки из книги
7 октября 93 года
10:55 Уезжаю домой на каком-то тихоходном поезде с сидячими местами. Электричка ушла раньше, чем обозначено в расписании. На сегодняшний вечер назначены переговоры с Англией. Жалко уезжать, но я больше не могу. И хочу с ним поговорить, и ехать надо. Я это чувствую.
11:35 Стоим где-то между Мстинским Мостом и Веребьем, и по всей видимости стоять здесь долго. Дорожники в малиновых жилетах прогуливаются вдоль путей. Нет, поехали все-таки
Тяжело на душе
Сегодня объявлен траур по убиенным в Москве
8 октября 93 года
18:30 Опеченский Посад. Доехал я вчера благополучно, если не считать того, что всюду опаздывал и догонял припрыжку то поезд, который должен был вот-вот подойти, то автобус, грозящий уйти без меня.
Ясная, грустная осень тихо догорает под обреченный шепот обретающий листвы.
9 октября 93 года
11:45 Ночью прошел дождь и к утру земля глядела в низкое непроплакавшееся небо серыми глазами луж. Небо и сейчас пасмурно, неласково и каждую минуту готово пролиться дождем.
Никак не могу отделаться от одного и тоже же видения, потрясшего меня до глубины души: Белый дом в упор расстреливают танки, камеры установлены далеко (Си-Эн-Эн) и скопление солдат, техники и сами танки, буднично поводившие дубинами 125 мм орудий, кажутся фантастической картиной, дурным сном
18:30 Тусклый, серенький день, тусклый, медленно гаснущий вечер, и вот уже ночь на пороге – сырая, тихая, кроткая ночь с субботы на воскресенье…
10 октября 93
23:45 М.Вишера. Неожиданная встреча с Игорем Соколовым. Так и ехали с ним, транжиря время на разговоры. День сочился сырой сумеречной изморосью, Игорь был … разговорчив, к тоже же в поезде приспичило ему выпить за день его рождения (18 октября) и, как я не возражал, выпить все же пришлось из пластмассовых стаканчиков и запить соком. В Угловке мы долго стояли на перроне, а рядом краснели низкорослые придорожные кусты.
E.II издавала свой журнал «Всякая всячина», где обличала пороки человечества. Народные училища открывались в её царствование.
Дожили до анонимок. Господи, какой мрак, какая немыслимая чушь!..
Из диалогов в поезде: «Ты можешь в поезде не материться?» «Не могу. У меня это в крови!»
Два парня напротив нас выпивали и громко, на весь вагон, разговаривали о… фрезерных станках
11 октября 93 года
17:25 Холодно на работе. Не топят. Не топят и не платят. Получил за сентябрь аж двенадцать тысяч целковых. Расписался в ведомости, не сказал ни слова, поблагодарил, сдерживая душевную горечь (а что еще мне оставалась делать?) и из этой огромадной суммы отсчитал десять тысяч – долг Магомеду, который ему и возвратил
12 октября 93 года
16:00 Господи, как устал я ото всего и более всех – от самого себя! Я чувствую как сжимается вокруг меня кольцо недоброжелательства и, может быть, даже злобы. Горько и грустно сознавать это, ведь никому, кажется, я не сделал зла умышленно, с твердым осознанием этого. Но, видно, «лучше пострадать за добрые дела, нежели за злые», как сказано в Евангелии.
Первое соборное послание святого апостола Петра
Выписки из 2, 3, 4 и 5 главы
Особо выделено
Глава 2.
2.Как новорожденные младенцы возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасении
Глава 3
- Но сокровенней сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно перед Богом.
- Наконец (будьте) все единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосердны, дружелюбны, смиренномудры
- Уклоняйся от зла и делай добро, ищи мира и стремись к нему.
13 октября 93 года
1:30 Неожиданно оказались в гостях у отца Дмитрия. Уже вечером они пригласили нас в баню. Мы поспешно собрались и в жаркой, совершенно темной бане мылись и парились при свечах.
А потом пили у них крепко заваренный чай …
23:35 Сегодня ветрено, серо, временами перепадает дождь, барабанит по стеклам, по железному карнизу и опять смолкает.
От Кости пришло второе письмо, написанное впопыхах перед отъездом в Кембридж. Милый мой сын, храни тебя господь! Трудно представить Англию и всю ту совершенно незнакомую и непонятную нам жизнь, которая стала теперь его жизнью.
14 октября 93 года
Покров Пресвятой Богородицы. Ездили с отцом Дмитрием в деревню Выставка на богослужение. Приехал поздно вечером больным, чумазым и мокрым. На обратном пути смешной ветхозаветный газик и металлическим кузовом, принадлежащий Николаю Ивановичу, тестю о.Дмитрия, сел на оба моста посреди огромной грязной лужи. О том, как мы брязгались в ней, как караси, пытаясь выбраться с помощью бревен, домкрата и ворота, лучше не вспоминать. Три часа совершенно напрасно провозились мы в грязи и сырости, пока не стемнело и пока на выручку нам не приехал «Кировец» в одно мгновение вытащивший «газик»
15 октября 93 года
15:29 Ждем электричку на Окуловку. Сегодня она безнадежно опаздывает.
Снег идет.
17:45 Окуловка. Мокрый снег повалил. Холодно и сыро. В электричках еще не топят и мы отчаянно мерзли, пока ехали
19:25 Боровичи. Как долго еще ждать и как долго ехать! Автостанция в Окуловке разгромлена: разбиты стекла и не в одном месте, а всюду, кругом
Трудно привыкнуть к мерзкой мысли, что друг твой, которому ты привык доверять, готов продать тебя с потрохами, готов возвести на тебя любую напраслину и ради чего?.. Я не понимаю ради чего все это можно сделать, за что и зачем? Увы, такой «друг» у меня, оказывается, есть. Это Миша Зиминов.
День на Покров выдался теплый и солнечный (точно напоследок, перед снегом, природа решила побаловать). И пока шло богослужение Мста поблескивала за узорными занавесками с летней беспечностью. И если бы не дубок, сухо шелестящий на ветру бурыми скрученными листьями и не совершенно голая осина, можно было подумать, что еще длится и длится лето.
Согласное кивание голов в церкви напоминало мне шевеление травы под порывами ветра. Цветные платочки, сутулые плечи, кой-какая одежонка, заношенная обувка, редко-редко под цветастым узором сверкнут глаза молодухи, все больше старушки, иные совсем дряхлые, в чем душа держится. Запомнилась мне одна старушка, с трудом переступающая через совершенно незаметный порожек и семенившая взад-вперед в притворе церкви.
Слабые стебельки свечей в дрожащих, морщинистых руках.
Часовня, склонившаяся к реке и подпертая с берега жердями..
16 октября 93 года
10:00 И приснился мне странный путаный сон, который, к сожалению, уже исчезает. Наташе кто-то сказал, что сон забывается, когда посмотришь в окно. В окно я уже смотрел: припорошенная снегом земля лежит покойно.
Сон. Развалины церкви, груды кирпича, пробитые снарядами стены. Много разного народу пряталась под церковными сводами. Откуда-то слышалась стрельба, что-то страшное чудилось за этими стенами, а люди сидели и лежали, покорно ожидая своей участи. … Трудно пересказывать сны, в пересказе они бледнеют, лишаются той необъяснимой зыбкости, которая все во сне ставит на свои места. Куда-то мы потом бежали, пригибаясь от пуль, к какому-то тихому осеннему лесу, к какой-то тихой и плавной реке
17 октября 93 года
20:25 Окуловка. Добираемся с последней электричкой. Холодно. Пар валит изо рта. В электричках по-прежнему не топят, чего ждут? Снег лежит и не тает. А когда мы уезжали из Мошенского он валил крупными мокрыми хлопьями. И сейчас за темными слезящимися окнами не то снег пополам с дождем, не то дождь пополам со снегом.
Сложил, наконец-то, дрова (давно надо было это сделать), закрыл толью, шифером и ржавым железом. Подвал утеплил. Теперь можно ждать зиму.
21:20 Торбино. Стоим, ждем чего-то. Холодно, темно и безотрадно. Как тоскливо ехать на последней электричке: ночь, кромешная, черная ночь…
18 октября 93 года
Понедельник. Скучное и пустое сиденье на работе. Вместо этого бесцельного времяпрепровождения надо бы мне плотно посидеть за машинкой, но увы, увы…
Вечером звонил Коля Модестов, посылал в Чудово где д.б. министр экологии из Швеции, кто-то еще, но я твердо решил никуда не ехать. Разговаривал он не со мной, с Людой.
19 октября 93 года
Весь день просидел дома, даже на улицу не выходил. Но работа моя застопорилась и ничего я своим добровольным заточением не достиг.
20 октября 93 года
16:55 Пишу на работе. Вечер сырой и мозглый хмурится за окном, запотевшим изнутри.
Ночь заморочила голову, окрутив меня шорохом эфира, писком и бульканьем далеких радиостанций, голос которых глохнет, слоится и пропадает во тьме.
“И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Егор в багряницу”
гл.19. (2) от Иоанна
…Неутвержденные души
“Это безводные источники, облака и мглы, гонимые бурею: им приготовлен мрак вечной тьмы (гл.2 2е Петра(17))
21 октября 93 года
01:35 “Река времени в своём стремлении уносит все дела людей…” стихотворные эти строчки, записанные за три дня до смерти на аспидной (грифельной) доске сохранились, не исчезли
02:40 Високосный год 1816. 30 мая 1816 года в 5 утра приехали в Званку. Цвела сирень. В тот же день под вечер разразилась гроза. Молния ударила у Верочкина вяза в 4 женщин: одну убила насмерть, троих обожгла.
Г.Р. читал с лупой, если попадались мелкие шрифты. Любил, чтобы читали вслух.
Утром гулял по саду, раздавал пряники ребятам
8 июля к вечеру заказали уху и с аппетитом съел две тарелки. Немного спустя ему сделалось дурно. надиктовал письмо к молодому Капнисту “…довольно строгий содержу диэт”, “синие ногти” “дотаскиваю последние деньки” – Параше.
“Пусты домы, пусты рощи, пустота у нас в сердцах. Как среди глубокой нощи дремлет тишина в лесах. вся природа унывает, мрак боязни рассевает, ужас ходит по следам; если б ветры не звучали и потоки не журчали, образ смерти зрелся б нам.”
Г.Р.
{Вложенная в дневник вырезка машинописного листа с фрагментом статьи о событиях в Званке. Позднее статья была переработана в очерк “Ужас бродит по следам” }
Четыре часа утра. Дождь крадётся по железному карнизу. Не сплю. Перелистал папку с Колиными стихами, и пронзили они меня до глубины души, до горьких искупительных слез, невольных и неподвластных мне. Со смертью таких людей уходит из жизни нечто неизъяснимое и мир беднеет, сам о том не подозревая, глупеют и черствеют люди
15:05 Мелкий надоедливый дождь моргает в лужах, грязь блестит под ногами. холодно, сыра, скучно в нашем богоспасаемом городе. дождь не идет, а сочится из воздуха до того сырого, что кажется он
22 октября 93 года
01:20 Спать хочу. Душа болит, ноет сердце. Воля моя пребывает в каком-то замороженным состоянии. Надо работать, а мне дурно от одной мысли что надо садиться за машинку
13:05 Ясный, солнечный день
{Выписки из дневников Льва Николаевича Толстого и из Чернышевского}
23 октября 93 года
01:10 Миша Зиминов предложил работу в редакции, посулил жалование в 55 тысяч при условии моей работы в “Провинциале”. Я сказал, что подумаю, но наверное соглашусь. В агрофирме делать мне нечего. Пустая трата времени. И раздражает меня там все и я, похоже, всех раздражаю
Из старых дневников: “Воздух сизый, дорожающий с привкусом разбитых дорог, талого снега и запахом солярки и паровозной гари
Открыл зачем-то 23 тетрадь и не заметил как оказался в восемьдесят пятом году с его необычайно холодной зимой, переездом в Малую Вишеру, бесконечными переживаниями по поводу и без повода, ощущением новизны и беспомощности
02:10 “Шербургские зонтики”. Катрин Денев… фильм я смотрел много позже после того, как услышал эту удивительную мелодию под которую, как и герой этого фильма, уходил в армию, тосковал, вспоминал, мечтал
24 октября 93 года
01:00 Разговаривал по телефону с Еленой Ильиничной. Она только что прилетела из Лондона. С Костей вчера разговаривала по телефону, он вернулся из Уэльса, куда путешествовал с кем-то на барже …
13:30 Припорошенная снегом земля, простуженно голая осина, дети, играющие на бревнах—беспечный мир детства не знает окружающей жизни и творит свою: вот схватили и понесли мутный кусок льда, выломанный из ближайшей лужи и тот же приладили его к бревнам на манер стекла. Сейчас наверное будут строить дом. Как деятельны и изобретательны они в своих усилиях!
«Время пошло пустое, беспонятное» В.А.Гусев
Все затянут зыбкие пески вечности. В.К.
«Все мы протекаем в землю, аки вода»?
«Почему не дано нам о чем-нибудь пожалеть загодя» В.Лихоносов
25 октября 93 года
23:50 Уезжаю в Москву. Луна сквозь завесу туч. Снега, снега… Серое крошево кустов, темные пирамиды придорожных елок. И снега то кажется немного, а как таинственно и невесомо светится он в сизых сумерках. Ночь сквозит этим сумеречным забытым светом. Уже 26 октября, двадцать минут первого. Мои попутчики улеглись, а мне не спится. Поезд замедляет ход и сейчас ползет так медленно, что можно писать. Легкое, мягкое покачивание. Свет то разгорается ярко, то притухает. А тьма за окном все гуще и непроглядней. Уже не кажется благостно спокойной эта ночь.
26 октября 93 года
Москва. Разговор с Еленой Ильиничной. …
28 октября 93 года
19:10 Господи, как тяжело! Устал от шумной, слякотной Москвы, от бесконечных разговоров, от неотвязного чувства тревоги, которая не покидает меня все последние дни. Уезжаю 182 Мурманским поездом, на новгородский поезд не было билетов, а на “Юность” теперь, кажется, нечего и надеяться. Разговаривал вчера с Григорием Петровичем Калюжным и Жанной Владимировной из “Энциклопедии российских деревень” они пришли навестись Володю и заговорили с порога о событиях 3—4 октября. Григорий Петрович был там все эти дни.
Разговор прыгал с пятого на десятое. Г.П. спешил в больницу навестить Олега Васильевича Волкова, сломавшее в свои 93 года ногу, однако ушел не сразу, каждый раз оговаривался, что ему надо идти и что неудобно, если от него будет пахнуть вином. Вино они принесли с собой. Очень серьезный и даже угрюмый человек И.П.— он бывший летчик и в сочинители попал по-видимому совершенно случайно, судя по книжке стихов, которую он мне подарил, снабдив ее соответствующей надписью и сказав что стихи не бог весть что, литература – не его занятие.
Граф Шереметьев, Витя Астафьев, Василий Иванович Белов…
Снег идет. Поехали. Около двух часов ночи должны быть в Малой Вишере.
Время в Москве пролетело незаметно. Столица, как гигантский хронофаг, пожирает его, оставляя от дня жалкие осколки. Не успеешь выехать, пробежаться по делам, заглянуть в магазины, как уже вечер, а там и ночь. Со всеми надо поговорить, всех выслушать…
Москва удручает скоростью, грязью, неразберихой и бардаком. Трамваи ходят кое-как, “11” ждут полчаса и более, в метро пробки и заторы, люди злы и раздражительны. То и дело из-за пустяков вспыхивают перебранки и ссоры. Какой то рыхлый седой старик с тележкой схватился с женщиной в дурацком бранном споре: кто и кому должен уступить дорогу.
Я устал и хочу спать.
Московские пригороды как две капли воды похожи на ленинградские. Те же пятиэтажные коробки, те же чахлые кусты и жиденькие скверы во дворах.
Вчера ужасно болела голова, таблетки совсем не помогали. Я чувствую себя больным и разбитым, если действительно не захвораю, это будет чудом.
Поезд еле ползет. Можно писать на ходу. Жаль только, что очень темно, я с трудом разбираю строчки.
Листовка русского национального союза.
Карикатуры на Ельцина, люди в массе своей его не любят
…
29 октября 93 года
0:5 Бологое, кажется. Попутчик мой храпит вовсю насосную заверку, аж пыль столбом. Ехать еще почти два часа.
Отлежал бока на верхней полке, спустился вниз и теперь пишу, чтобы скоротать время. Настроение подавленное. Москва угнетает своей недоброй огромностью. Что за город сатанинский такой? Ничего там не найти. В магазинах невероятное однообразие
01:10 Все никак не доедем. Пока еще Окуловка
15:00 Пишу уже на работе голова болит и так тяжело, точно вернулся я скатертных работ
30 октября 93 года
Собирался в Опеченский Посад, но уехать так и не смог—разболелся некстати. Даже на работу не пошёл. Сходили с Людой к отцу Дмитрию, она сделала ему укол
«Моя Родина там, где проплывают самые красивые облака»
Жюль Ренар
31 октября 93 года
16:00 Воскресенье. Не вышел пока даже за порог. Сегодня легче, хотя утром я встал точно с похмелья и еле расходился к полудню.
Сон. Какой грустный и беспокойный сон снился мне под утро и с какой тоской проснулся я, услышав монотонный стук дождя по железному карнизу! Сырое мглистое утро клубилось за окном и мне казалось, что в нем клубились и таяли тени ночного сна.