Руслану Дериглазову
Помню, как мы с отцом поздней осенью ездили на сельповском «козелке» в Крюкшино, как завязли в грязи; машина заглохла, стартер натужно визжал, но оживить мотор был не в силах...
Вцепившись в поручень, я замер на переднем сиденье, всем своим существом сопереживая и отцу, непривычно растерянному, и машине, по самые ступицы увязшей в хляби дорожной. Отец ушел искать трос и тракториста, а я остался сторожить машину. Холодно мне было, бесприютно, и не видел я ничего, кроме пустынной дороги, изрезанной глубокими кривыми колеями…
Пошел снег, легкий, игривый, как сон, и из этого сна, спустя какое-то время, возник отец с хмурым, неразговорчивым мужиком в засаленной телогрейке; они о чем-то поговорили, мужик вытащил из-под заднего сиденья ржавый зазубренный топор с расхлябанным топорищем, срубил несколько хилых березок в придорожном болоте, умело подсунул их под колеса, сел за руль, с пол-оборота завел машину и, газанув взад и вперед, выехал на ровное место.
Они еще о чем-то с отцом поговорили, распили незнамо откуда взявшуюся маленькую, разлив водку по грязным, захватанным стаканам, извлеченным из бардачка, закусили карамельками, оставшимися конфетками угостив меня, покурили и, крепко пожав друг другу руки, распрощались как братья.
Все это время я сидел в машине и сквозь неустанное мельтешение снега наблюдал за мужиками, устроившими дорожную трапезу прямо на капоте. Мне было тепло, покойно, и я уже не чувствовал ни сырости, ни сквозняков, пронизывающих стужей, и даже разбитая тракторами дорога уже не казалась мне скучной. Припорошенная снегом, она напоминала Млечный путь, таинственно мерцавший с высоты морозными зимними ночами, когда мы с отцом возвращались по субботам из бани. Зажав под мышкой сверток с бельем, отец шагал впереди, я едва поспевал за ним, стараясь ступать в отцовские следы…
Хлопнув дверцей, отец сел за руль, завёл машину, и мы поехали навстречу снегу, терзая колесами Млечный путь просёлочной дороги.