Падал снег

Лошадь, прикрытая старой попоной, стояла на дворе и аппетитно хрумкала сеном. Была она тощей усталой клячонкой, давно утратившей молодое любопытство, и ей дела не было до пацана-маломерка, который стоял рядом и смотрел, как она, встряхивая тяжёлой умной мордой, сосредоточенно жуёт сено. От неё солоновато пахло конским потом, на дровнях, свернувшись чёрным клубком, дремала собака. На попону, на чёрную собачью шерсть, а заодно и на шапку и плечи мальчугана падал снег. Он был самым пассивным участником той давней истории, и у него не было другого дело, кроме как падать с низкого дымно-серого неба. Позвякивала уздечка, шуршали и хрустели на крупных лошадиных зубах остатки сена, а собака спала так крепко, что казалась неживой. Мальчик подошёл поближе и хотел рукой без варежки стряхнуть с неё снег, как она вдруг вскинулась и заворчала. Он не испугался, но на всякий случай слегка отступил в сторону.

Снег повалил сильнее, крупными мохнатыми хлопьями, они таяли, едва коснувшись маленькой грязной ладошки, оставляя после себя мокрую капельку, которую очень хотелось слизнуть. Так он и делал, благо никто его тут не видел. Отец и этот маленький смешной старик, имени которого он так и не запомнил, сидят сейчас за кухонным столом, курят после обеда, разговаривают, а потом поедут в Ефремово на собрание и, может быть (очень хотелось в это верить), возьмут с собой и его. Поэтому он и ждал здесь, нарочно не уходил, чтобы его не забыли. Впрочем, он и так бы никуда не ушёл. Здесь, возле лошади, было интересно, и так удивительно пахло конюшней, дорогой - совсем другой, незнакомой жизнью, которая вызывала у мальчика смутную зависть. И так славно шёл лёгкий, как пух, снег, до неузнаваемости изменивший унылый двор с воротами и дровяным сараем. Он вздохнул и, осмелев, притронулся к тёплой лошадиной шее. Она не обратила на это внимания, жевала своё сено, которого оставалось совсем мало, жалкие клочки. Он присел, собрал их в пучок и протянул лошади. Она благодарно звякнула уздечкой, дунула ему на руку и большой мягкой губой подобрала всё без остатка.

Хлопнула дверь. На улицу вышел старик в распахнутом жёлтом тулупе. «Справилась. Готово дело, - укоризненно сказал он. - Чего головой-то мотаешь? Сена на тебя не напараться. И куды столько лезет?» Он, кряхтя, принялся подтягивать упряжь. «Вот такие, брат ты мой, дела, - бормотал старик, стряхивая заснеженную попону, - поедем сейчас с батьком твоим на собраньё. И тебя прокатим, как не прокатить? Прокатим, обязательно прокатим...» Он топтался вокруг дровней, что-то там увязывая и перекладывая. Собака с появлением хозяина оправилась от сна, бойко выскочила из саней и умильно завиляла хвостом.

Еще раз хлопнула дверь, и на крыльце появился отец. Высокий и ладный, он упруго захрустел по снегу белыми подшитыми валенками. «Ну, что? Поедешь с нами? - спросил он, подмигнув озябшему сыну. - Только до сенопункта, брат. Мы в Ефремово с ночлегом. Ёлку тебе оттуда привезем. Согласен? Тогда беги, скажи бабушке, да поскорей...»

Сани дёрнулись, визгнули полозьями и мягко покатились по снегу. Чёрная собака бежала следом, дружелюбно косясь на мальчика и скаля на бегу жёлтые зубы. А он полулежал на обмятом засыревшем сене, с удовольствием вдыхая запах накатанной дороги, и было ему весело и легко и не хотелось думать о том, что всё это скоро кончится, придётся вылезать из саней, где он чувствовал себя таким взрослым и значительным, и возвращаться домой пешком, нога за ногу. И чтобы не портить впечатления от езды, он стал смотреть по сторонам. Забавно было наблюдать, как удаляются дома, мельтешат заборы и как чуть набок бежит и бежит собака, и не заметно было, чтобы она устала или выбилась из сил.

Сельповская кобыла заметно поубавила прыти, сани поползли медленно, толчками, и уже не занимало дух, когда на ухабах и выбоинах они кренились набок и черпали краем придорожный снег, присыпанный сенной трухой. Наконец, они совсем остановились, и отец сказал: «Приехали. Ну, сынок, беги домой». И похлопал его по плечу.

Мальчик еще долго стоял на дороге и смотрел, как удаляются сани с отцом, который теперь расположился на его месте и махал ему рукой. Старик в тулупе так и сидел, чуть сгорбясь, впереди, собака черным мохнатым клубком, точно привязанная, вприпрыжку бежала сзади. Опять пошёл переставший было снег, и в этом белом живом тумане, как по волшебству, исчезла лошадь с седоками, пропала дорога и, если бы не свежий санный след под ногами, можно было подумать, что всё это мальчику только что приснилось. Он повернулся и пошёл прочь, засунув руки в карманы и не глядя на заснеженные скирды и стога, похожие на шапки великанов.

О чём он думал, возвращаясь домой, сказать теперь трудно - так давно это было, в совсем другой жизни. Маленькие следы тут же засыпал снег. Может быть, он думал о ёлке, которую привезёт из Ефремова отец, может, мечтал о гостинцах от Деда Мороза, но было ему не по-детски грустно. Он еще не знал, что так бывает даже в ожидании самых светлых и радостных праздников.

Опубликовано в книгах: