1 января 94 года
0:45 Как не люблю я теперь праздники!
2 января 94 года
17:35 Электричка на Малую Вишеру. Успели, слава Богу. В Опеченском садились на трехчасовой автобус и почти не надеялись поспеть к половине шестого в Окуловку.
{Выписки из Виктора Лихоносова}
3 января 94 года
День провели в четырех стенах. Вечером сходили к Зиминовым. Скучное чаепитие, скучные разговоры. Миша страдал с похмелья и говорить нам было совершенно не о чем
4 января 94 года
11:00 Полчаса как встал с постели. Пора браться за дела, благо накопилось, их превеликое множество.
Вечером. Сходили в баню к отцу Дмитрию. Из-за погасшей свечи разругались, и помирились. Отец Дмитрий за чаем рассказывал как много нищих, больных и всякого сброда ходит по ночам к церкви. “Парень молодой приходил Николу. Плачет: “хлеба, хлеба…” Я его сначала прогнал, много их шляется, а потом выглянул в окно, а он стоит у забора и плачет. Худой, грязный, в пальто и без шапки. Я позвал его к окошку подал в форточку что у меня было, сказал: “Завтра приходи”. Не пришел.
5 января 94 года
03:00 Пикнуть некогда. А на что уходит время? На пустяки и суету. День пробегал по магазинам в поисках подарка для Люды, а вечером баня у отца Дмитрия, чаепитие у ёлки, приготовления к завтрашнему торжеству. Придут Зиминовы, и, может быть, Ира с Таней.
Утром приедет Руслан с книгами. Я договорился в книжном, там обещали взять 200 экземпляров частушек.
Вечером. Руслан сдал книги без хлопот, получил за них 60 тысяч и мы отправились домой. Вечером пришли Зиминовы, Выглядевшие в компании с Русланом довольно нелепо. И Миша И Лена в один голос принялись ругать …. Миша все время забывал. что пришел праздновать день рождения Люды и порывался говорить на производственные темы.
Руслан уехал в восемь вечера. Мы проводили его с Мишкой.
7 января 94 года
Рождество Христово встретили за Костиним столом у телевизора. Смотрели прямую трансляцию из Богоявленского собора.
Ждали к обеду Таню с Ирой, но к назначенному часу пришла одна Таня. Ира заболела. Съездила вчера в Ленинград за нитками и слегла. …
8 января 94 года
Суббота. На улице оттепель. Сыро и скучно. Читаю Константина Воробьева, он нагоняет на меня такую скуку, что впору бы отложить книгу в сторону и взяться за Набокова, подаренного Русланом. Но я почему-то читаю. За работу не сажусь. Письма не пишу, хотя мысленно сочиняю их, сворачивая в невидимый свиток. ругаю себя за бездействие и праздность, но выбраться из сих пороков пока что не могу.
9 января 94 года
02:55 Писать тяжело и неприятно. Дневник открывают точно по обязанности, всячески отлынивая от необходимости что-то и зачем-то писать. Не выйдет из меня даже графомана, не то, что писателя.
Днем должны прийти Шкодники. Весь день ушел на хлопоты с едой и закусками. Книги пролежали на столе без надобности, машинку придвинул к дивану, отпечатал несколько строчек и застыл
16:25 Ждем отца Дмитрия с семейством. Обещали они прийти к четырем, а уже пятый, а их все нет и нет.
10 января 94 года
“Лев Толстой 40 дней добирался до Кавказа, пробыл там 2 года и 7 месяцев, а потом 10 лет писал повесть “Казаки”. Жил на Кавказе весело, кутил, проигрывал в карты большие суммы, который записывал вплоть до копейки, ходил на охоту. из дома ему присылали охотничьих собак.”
“Виктор Шкловский” (из телепередачи)
“Необходимость часто рядится в одежду случайности”
Гегель
“Резерфорда спросили что ему помогает в работе? “Трудности” — ответил он
Вернулся с Кавказа в тысячу 1854 году. Перевели прапорщикам в Севастополь, согласно поданному им рапорту. В Севастополе стал подпоручиком
12 января 94 года
12:30 Елка стала осыпаться и мне пришлось спилить два приставных сука-протеза, прилаженных Сашкой
21:20 Пьяный Михаил звонит по телефону. Тошно слушать. Пьяный он особенно лжив и несносен. И надо слушать зачем-то весь этот бред
13 января 94 года
14:20 Новгород. Витя Селиверстов зовет с собой в деревню (неразб.) отдохнуть, в баньке попариться. Сегодня у него выходной. Он теперь не ест мясо, не потребляют соли и сахара, похудел на 12 килограммов.
Сдал в секретариат два Костиных письма, по 200 с лишним срок в каждом. Сверил, придумал заголовок, сделал простенькую преамбулу к первому материалу. Ханова: “Володя, Вы талантливый человек, вы не должны прозябать. У вас честное имя, безукоризненная репутация, а это такая редкость по нынешним временам. Да вы можете зарабатывать большие деньги.”
16:00 Господи, тоска какая! Сырой, мозглый вечер, город будто выкрашен в серые тона оттепели. Дождь моросит. Такой вот новогодний дождь.
21:00 Город шумит за окнами. Поток машин несется по шоссе, ветер гонит их, точно осеннюю листву.
14 января 94 года
08:45 Кончилась моя вольница. До конца января грозным редактором мне назначен испытательный срок. Если исправлюсь, повысить жалование, если нет – уволят. Вот такие строгости.
Исповедь бомжа. Письма— исповеди. Исповедь случайного человека в Москве в сквере на Кутузовском проспекте. Бушевали съездовские страсти, щелкали и мигали блицы, политики раздавали интервью. На этом шумном московском фоне жизнь одного человека (частная жизнь) со всеми ее неизжитыми до старости страстями и противоречиями казалось незаметной, несущественной. Впереди были потрясения, о которых тогда никто не догадывался
19:35 Боровичи Пробираемся в Мошенское. В Окуловке опоздали на любытинский автобус, пришлось больше часа ждать, коротая время в магазинах, и здесь ждать примерно столько же. Народу на автостанции на удивление мало, не наберется и десяти человек. И тихо здесь, как в храме с одной только разницей что сей “храм” разлук и ожиданий холоден, грязен и неуютен и ничего святого в нем нет.
Оттепель превратила зиму в жалкое подобие чахлой весны в ту ее первую, болезненную пору, когда тепло легко меняется местами с холодами и вновь снег валить с таким радостным усердием, точно вся зима еще впереди.
Две молодых женщины, почти девочки, шепотом переговариваются на скамейке у окошка (неразб.) На одной рыжая меховая шапка и детского покроя пестрое пальтецо. На другой— шуба и мохнатый, так хочется сказать- треух, хотя это зимняя шляпка, отороченная черным мехом. Солдат, по-видимому отпускник, считают мелочь и, сосредоточенно жуя жвачку, изучают отпускное свидетельство и собственной военный билет. Везет мне сегодня на солдат. Утром ехал с бравом сержантом— контрактником из разведбата, расквартированного в Песочном под Санкт Петербургом. Он оказался малым словоохотливым и я вскоре узнал, что он получает в месяц 220 тысяч рублей, не считая пайка, еще 47 тысяч, что совершил он 127 парашютных прыжков с вертолета, что за каждый прыжок к жалованию приплачивают еще сколько-то тысяч, что он женат и его 18-летняя супруга учится в торгово-инженерном техникуме и пока что не работает, что они снимают в Песочном однокомнатную квартиру у одной бабушки всего за 20 тысяч в месяц, “а это очень недорого…”
А мне уже при слове “Песочное” вспоминается собственная юность и моя жизнь в чужих людях на Песочной набережной и так ярко всплыла в памяти полуподвальная квартира в громадном и тяжелом доме художника, что я мгновенно ощутил все, что чувствует человек возвращаясь в давно покинутые края и вспоминает такие милые пустяки, как обшарпанные двери, кислый запах парадного, глухой стук и рокот старинного громоздкого лифта, забранного железной решеткой и медленно, с натугой ползущего вверх…
Как мне жилось и о чем я думал и мечтал категории самые дни— о том в дорожных заметках не напишешь
20:20 Голова болит. Боль в правом виске, промучившая меня весь вчерашний день, снова пульсирует и тюкает, собираясь распространиться в прежних пределах. Ожидание, чем его не заполняй, остается ожиданием
15 января 94 года
Сашке сегодня исполнилось сорок лет. Вчера отправил ему по телефону телеграмму с пометкой “вручить 15-го”.
День ушел на беготню по магазинам и домашние дела. Вечером сходил в баню и хорошо напарился.
16 января 94 года
Опеченский Посад. 21:00
Посад встретил меня тишиной и безлюдьем. Я сошел с семерицкого автобуса без хлопот доставившего меня до места и не торопясь направился знакомым путём по первой линии, до площади, а оттуда прямиком домой. Мама меня еще не ждала, дома было холодно и меня слегка знобило то ли от того, что после бани в Мошенском я выпил холодного пива в буфете, то ли от того, что простыл в дорогах.
После бани (а мылся я в совершенно пустой коммунальной бане, открытый с любезного разрешения банщицы Демидовой) мне стало как будто бы полегче, но ненадолго. А ведь парился я и водой холодной обливался с одной только целью – выгнать хворобу.
17 января 94 года
22:10 Ходили с Наташей на кладбище. Пока мы выпивали и закусывали шпиком, вороны и галки слетели со всех сторон, расселись на ветках поблизости с неодобрением и ожиданием наблюдая за нами. И только мы отошли, они бросились делить трапезу, в миг расхватав со столика на могиле хлебные крошки, остатки сала и крупу.
Сашка звонил. Немного я не застал его. Мама сказала что только положила трубку, и я вошел
18 января 94 года
07:50 Боровичи. Купил билет до Малой Вишеры. Поеду автобусом, минуя Окуловку, через Любытино. Высплюсь дорогой, если Бог даст. До автостанции довез меня Володя Глездунов. Дорогой мы говорили об Опеченском Посаде, о том, что завтра, в Крещение, на Святыньке будет отслужен молебен, три автобуса будут возить людей из Еглы, Посада, Марьинского и Лазницы. Там же за счет Глездунова будет устроено чаепитие. Пишу это словами самого Вл.Вениаминовича, склонного к некоторой цветистости слога. Странный он, однако, человек. Что в нем только не намешано!
Оттепель сменилась морозцем, который к вечеру обещает усилиться.
09:55 Любытино. Мороз все сильнее. Ехать еще часа два с хвостиком. Мысли дорожные не отличаются особой ясностью. усталость, недосып, отголоски болезни…
19 января 94 года
Крещение. Запах и привкус болезни, ломота в костях, тяжелые сны с отрубленными головами. В болезни есть тем не менее что-то уютное: стопка книг на полу рядом с диваном, горячий чай на табуретке с прозрачным кружочком лимона в кружке, неубранная постель, и снег за окнами.
20 января 94 года
02:00 Ночь. Усталость.
Романс “Ночь светла” на стихи Языкова
Утром совершенно неожиданно явился Леша Петров из Чудова, поразивший меня произошедшими с ним переменами. передо мной сидел (мы с ним выпивали в моем кабинете) вполне зрелый и разумный человек с высокими представлениями о чести и совести, я бы сказал чистый человек. Он ушёл с таможни, где так стремительно рос по служебной лестнице и без образования за полтора года дослужился до начальника отдела.
Вечером ходили в гости к Алексеевым по случаю дня рождения хозяйки – Валентин Феофановны. Коля подарил мне старый, 1905 года, сборник
21 января 94 года
23:10 Погода опять поворачивает к оттепели. Вот тебе и крещенские морозы. На градуснике уже ноль и не верится, что еще вчера, когда мы ходили в гости к на улице Мерецкова, дул пронизывающий до костей морозный ветер, и я чуть уши не отморозил.
По утрам встаю больным и разбитым и потом по часу и более привожу себя в норму, гремя гантелями в большой комнате.
22 января 94 года
13:00 Суббота. Прошлись с Людой по магазинам. Холодно, сыро, пусто. Работа идет из рук вон плохо и медленно. Все меня раздражает и отвлекает, точно я на веки-вечные разучился работать. Да еще болезнь тянется за мной, никак не отвяжется, хотя я и не поддаюсь ей, стараясь выгнать хвори
23 января 94 года
17:15 Снег валит с самого утра, и за окном опять все белым-бело. Приснился отец, что-то путаное, связанная с его болезнью
24 января 94 года
00:45 Мелодия из оперы “Орфей и Эвридика”. Я могу слушать ее бесконечно долго и мысли мои, обретя направление, несут меня куда-то, как парус, поймавший ветер.
Упадок духа. Работа не ладится. Я не могу заставить себя делать что-то одно и разбрасываюсь, разбрасываюсь
{Выписки из передачи}
20:05 Посмотрел по телевизору старый, поставленный в середине шестидесятых годов, фильм “Иду по городу”, который мне, помнится, в ту пору очень нравился
25 января 94 года
12:55 Татьянин день. В московском университете гуляют и ДАС сегодня похож на трактир. Я представляю как весело, бестолково и шумно там
“Вспомнишь и лица давно позабытые…” Слова этого тургеневского романса, которые я слышу сейчас не дают мне покоя. “Взгляды так жадно и нежно уловимые”… Какой странный магнетизм в этих простых обыкновенных слов.
Вечером совершенно неожиданно оказались в гостях. Мише Алексееву 40 лет. Пришлось нам сидеть за столом, пить и есть до изумления (неразб.)
26 января 94 года
Весь день перепечатывал из подаренной Колей книжки довольно путано изложенную статью про голубиную почту. Это довольно-таки интересно. Вот только напечатают ли её.
Ничего не успеваю. Пребываю в тоске и печали. Надоело всё.
27 января 94 года
16:10 День опять насмарку. Утром пришел Леша, я его не ждал сегодня и еще почивать изволил, когда он позвонил. Заспанный, небритый, встретил я племянника. Опять разговоры, и хоть небольшая, но выпивка… Вечером придет отец Дмитрий. Опять то же самое, что утром: разговоры и выпивка.
В сегодняшнем “Провинциале” первая часть Костиных “Писем из Англии” под заголовком “Я был очень удивлен”. Газету взяли на время у Луизы Тимофеевны, она выписывает “Провинциал”, а я, работая в ней, обхожусь так. Люда побежала на вокзал, но я боюсь, что там все разобрано. Газета относительно дешевая, да еще с программой – берут её охотно.
От Лизы Цветковой неожиданно пришла рождественская открытка с Костиными фотокарточками сделанными в Америке.
28 января 94 года
14:40 Зашел на бывшую службу в агрофирму и долго учредить там не мог по причине прохладного к себе отношения. Там я уже чужой и не могу не чувствовать этого, несмотря на показное радушие. К Мише заглянул. Грустно видеть в старом друге тайного недоброжелателя
29 января 94 года
05:55 Всю ночь просидел на чужим материалом, превращая никуда не годное сырье в нечто более или менее удобоваримое. Это залежавшаяся у меня статья Юрия Владимировича Шаркова
30 января 94 года
“Шербурские Зонтики”, мелодия Мишеля Леграна, с которой связаны в моей жизни так много…
Странный сон, сопровождавший меня в продолжение ночи. Просыпался, снова засыпал, а сон все снился и снился, не меняясь и не прерываясь от частых пробуждений. Но сейчас, к ночи, осталось от него одно ощущение, все остальное рассеялось в суматохе дня.
А день и вправду был суматошным. Володя Михайлов, Алексеевы Валя и Коля, застолица, разговоры…
Долгожданное письмо от Кости, отправленное из Ипсвича 16 января