1 июня 92 года
11:20 Лето господне. Прохладный шелест листвы. Осина разрослась целой рощицей и занимает почти все окно. Пахнет сеном. Соседи скосили вчера траву в огороде, скосили плохо, кое-как, раскидав ее неряшливыми клоками, но запах божественный, мешаясь с запахом травы и отцветающей сирени, запах этот сладко кружит голову и уносит в детство.
Сон. Приснилась мне прохладная гладь воды, лодка, Люда с Костей… Костя еще маленький, лет восемь ему. Мы как будто бы в Подоле, на Сухом озере, на той его оконечности, где очень редко бывали с дедом. И вот мы вышли на сухой, поросший мелкой травой берег, нам весело, хорошо, Костя куда-то побежал… Солнце, трава блестит, как после дождя, стрекозы и бабочки летают своим замысловатым таинственным лётом… А ниже за озером еще озеро, а к нему ведет мелкий, с песчаным дном, ручей. Я сажусь в лодку, зову Костю с Людой, и лодка скользит как под горку, без всякого усилия и так необыкновенно быстро, точно какая-то сила влечет ее туда, вниз, действительно под горку, и дух захватывает, и сердце обрывается в радости и печали Тихо, ни ветерка, только вода едва слышно журчит и всплескивает.
16:25 Дождь шелестит за раскрытым окном, гром погромыхивает вдали, но с каждым разом все ближе, ближе… А на путях шипит маневровый тепловоз
Костя приехал. Английский он сдал на «четверку», хотя надеялся получить на балл выше. В четверг последний экзамен – литература.
2 июня 92 года
Помогаю Косте: роюсь в книжках, ищу ответы на вопросы и, наверное, только запутываю его излишней дотошностью, неуместной перед экзаменом. Вопросы у них очень сложные, с наскоку не ответишь.
3 июня 92 года
23:10 Проводил Костю на автобус в 17:30. По дороге зашли в милицию и он получил паспорт. Вот он предо мной. Костя вышел на фотокарточке взъерошенным и не то сердитым, не то заспанным. Проводил его, пришли домой и услышали по радио, что сегодня именины Константинам и Еленам. Вечером пришла Галина Константиновна и принесла ватрушки с черникой и творогом. Выпили за Костю вина
4 июня 92 года
11:00 Трепетная, нервная осина, занимающая, если сидеть на диване, все окно. И мне приятно вглядываться в её зеленую живую тьму
{Записи о Екатеринe II}
Сегодня Вознесение Господне.
Ночью снились книги. Огромные скопища старинных книг. Я их перебирал, складывал в стопки, собирался купить. Сборник испанского поэта Веркара (?) Хорошо помню надпись на обложке и орлиный профиль
5 июня 92 года
Костя сдал литературу на «пятерку», приехал в шестом часу вечера. Сегодня сидит, занимается компьютером.
20:45 Материал о кладбищах, который вчера так хорошо пошел, сегодня застрял на месте. Порчу бумагу, а дело ни с места. Все не то, не так. Потерял я зыбкую нить ассоциаций, запнулся на пустом месте. Надо было вчера не спать, доводить до дела и хотя бы вчерне закончить. Но что об этом говорить? Надо работать. Высидел день дома и все зря. Дочитал биографию Чехова в изложении Бориса Зайцева. Грустно, грустно… Такая жизнь вытекала по капле и никто не мог помочь.
6 июня 92 года
17:05 {Выписки о России, о Петре I, о Пушкине}
19:30 Жарко. Отсиживаюсь дома, в полном и беспросветном одиночестве. Смотрю фильм по роману Александра Беляева «Голова профессора Доуэля». Помню, как читал на сарае потрепанную синюю книжицу, …
Люду с Костей проводил на электричку и зачем-то зашел к Зиминовым. Убил у них часа два времени, да еще в книжный зашел, в библиотеку
7 июня 92 года
Мучаюсь с кладбищенским материалом. То, что казалось простым, … плохо поддается словесному оформлению. Это скорее образное представление с размытыми, нечеткими границами.
Воскресенье. В раскрытое окном врывается ветер, шелестит бумагами на столе, роняем на пол страницу моего многострадального труда.
8 июня 92 года
Понедельник. В Новгород не поехал, сославшись на болезнь. Я и впрямь чувствую себя скверное: голова тяжёлая от недосыпания и изнурительного сидения за машинкой.
В Малую Вишеру занесло на мою голову Олега … со товарищи. Товарищи, да и Олег тоже, черны от грязи, небриты – ни дать, ни взять бомжи. Дурацкий разговор за столом с водкой, которую я зачем-то им выставил. Выпили они, одурели, принялись городить что по месяцу; еле я их вытерпел и с большим облегчением спровадил на автобус.
9 июня 92 года
Новгород. Сдал «Тишину на погосте» Руслану, он подписал, ничего не сказав и отправил в секретариат. Я не припомню материала, который дался мне так тяжело, с таким напряжением сил и нервов, как этот. Это было нечто запредельное. Мне до сих пор кажется, что если бы я не взмолился, обращаясь с Богу, мне было бы так его не закончить. Мольбы мои были услышаны, и на меня снизошло понимание что я должен делать. Это совершенно особое состояние души, которое ничем иным объяснить нельзя, кроме Божьего благословения
10 июня 92 года
6:25 Не спится. Болит голова, болит нога правая в ступне, от неизвестных мне причин. Точнее ноет, не давая покою. Устал я, измучался душой и телом.
Пишу, лежа на кровати в Гришином кабинете, светло уже с половины четвертого утра, когда я проснулся неизвестно отчего и больше уже не уснул.
Заходил к Наде, она подошла ко мне, когда я правил на скамейке в сквере у дома Советов свой материал. Надя похудела, загорела, полна планов и надежд (такая вот тавтология). Силком накормила меня окрошкой и чаем напоила, словом, была само радушие. Она собирается на выгодных условиях менять квартиру с доплатой в свою пользу, полдома в Лыкошине сдала на лето за три тысячи рублей вместе с огородом и собирается, кажется, торговать
Вечер провел у Руслана, Наташу (а она на сессии в училище) так и не видел. Схожу сегодня к ней.
Вечером. Наташу нашел в училище, посидели с нею минут сорок в фойе, поговорили, и я побежал на автобус
11 июня 92 года
11:40 Еду в Мошенское.
Мошенское Приехал разбитым, чуть живым. Искупался с Костей в холодной еще Увери и как будто бы полегчало
12 июня 92 года
12:30 Мошенское. День независимости. Лежу в теплых травяных джунглях, подстелив под себя рубаху, вдыхаю целительный запах разогретой земли, клевера, цветущих и уже отцветающих трав: на тетрадный лист ложатся парашюты одуванчиков и тут же улетают, подхваченные ветром.
Сегодня я живу, гляжу на мир ясными глазами, и хотя голова ещё тяжела и боль гнездится где-то рядом, все это ен сравнишь с тем, что я пережил вчера и позавчера. Дорога из Новгорода и из Вишеры вымотала остатки сил. Мне еще повезло: из Окуловки на двух попутках я успел на Долговский двухчасовой автобус и в начале четвертого был дома. Дорогой спал, вся дорога у меня прошла в полусне, дома тоже все спал и никак не могу ото сна отряхнуться.
13 июня 92 года
20:25 Родительская суббота. Вчера звонила мама, ждет меня домой, но когда я туда попаду, никто не знает.
Вчера полегчало настолько, что я нашел в себе силы истопить у Куликовых баню. Воды, правда, наносили пацаны, во главе с Костей. В котёл накидал крапивы, мяты, подорожника, манжетки, мать-и-мачехи, листьев черной смородины, чистотела, цветов одуванчика… Напарились с Костей, рад пять с полка лезли в воду и подолгу плескались, отходя от банного жара.
Скосили лужок возле дома. Пахнет отцветающей черемухой, сеном, тепло, истомившейся по дождю землей. Сосна стоит, как свечка, зеленые бугорки шишек завезались на ветках, и старые шишки, роняя семена, еще висят. Летний вечер. Писать о нем нет сил. Перегорел сегодня на солнце, спина горит, точно плита, озноб бьет, хотя Люда только что намазала меня сывороткой. Соловьи заливаются в кустах у реки, роняя и раскатывая по воде серебряные шарики своей необыкновенной песни.
14 июня 92 года
1:05 … В сегодняшней «Земле новгородской» многострадальная «Тишина на погосте» Все по-моему, без купюр.
15 июня 92 года
Понедельник. Жара так и не спадает. С обеда налетел ветер, тащивший за собой синюю грозовую тучу, но он же и увлёк её в сторону, куда-то к Кобоже. А уже громыхало, зарницы полыхали на горизонте, и пахло дождем, свежестью… Если бы гроза не ушла, а разразилась бы над Мошенским, отбушевав ливнем, не случилась бы трагедия, которая уже под вечер была всем известна. «Кукареко убило током» — сообщила Валя Куликова. – Он пошел в огород поливать, включил насос, а там что-то замкнуло… Говорят, обгорел весь, страшно глядеть. На «скорой» в больницу его повезли»
А вечер был тихий, благостный, с тонким комариным писком, запахом сена и тёплой, иссушенной земли. Сегодня Нина Григорьевна Бенак говорила, что дом напротив редакции строят для Кукареко и Дворецкого. Кукареко предназначалось правое крыло с роскошной двухэтажной квартирой и окнами на Уверь… Чего, казалось бы, еще желать. Но хрупка человеческая жизнь и тщетны наши потуги что-то от судьбы урвать. Пока мы так думаем, она поджидает нас со своими счетами и планами на нас.
16 июня 92 года
2:15 Не спится. Не выходят из головы дурные вести: и трагическая судьба совершенно незнакомого мне человека, приехавшего в Мошенское с надеждами на счастье, как он его понимал, не дает мне покоя. Невольно оглядываешься на себя и на свою жизнь, раскаиваешься в грехах, зная, что не очистишься от них никогда и никогда не перестанешь грешить, и на душе смеркается от ужаса за себя и страха за людей родных и близких – Господи, спаси их всех и помилуй!
17 июня 92 года
15:55 Опять я болею
…
Аллегория. Жизнь насмешлива к человеку и после его смерти. Радеющий за народ русский писатель, прах которого с великими почестями погребли на погосте возле Успенской церкви рядом с почтеннейшими жителями старинного села, нежданно-негаданно оказался (за высоким забором) по соседству с фабрикой, которая день и ночь шумит и трясется за высокими глухим забором
18 июня 92 года
11:50 Сегодня опять тепло и солнечно. Выхожу на свет белый с распухшей щекой (она еще больше раздулась против вчерашнего), сижу на лавочке под сенью сиреневого куста, щурюсь на солнце, слушаю как переругиваются вездесущие чайки, бьет в траве у реки перепелка (неразб.), поют, заливаясь на разные голоса, какие-то птахи… Медленно и плавно (неразб.) плывут в высоком небе сплюснутые снизу облака, пахнет сеном, примятой травой, лиственной свежестью, на душе покой и благодать, и если бы не дергало зуб… было бы совсем хорошо.
Вчера звонила Люда. Татьяна Куперт разыскала ее по телефону и сообщила, что на следующей неделе они с мужем собираются в Опеченский Посад. …
14:15 Куст задичавшей чайной розы обдает волной тягучего приторно-сладкого запаха
17:15 Сегодня хоронили Кукареко. Человек с такой смешной фамилией умер так трагически нелепо.
20:50 К вечеру острее и томительнее пахнет розами
19 июня 92 года
2:00 На веранде холодно и сыро. Сижу, зеваю, слушаю бардов по радиоприемнику и думаю: не лечь ли лучше спать, отложив записи о Павле Владимировиче Засодимском до завтра. Уж очень медленно, по чайной ложке, они у меня продвигаются.
3:00 Светает. Река дымится туманом. Птицы на все лады и голоса поют гимн восходящему солнцу, которого еще не видно
12:45 Галка прискакивает пить к ведру у огуречной грядки, садится на край, опускает вниз голову и смешно, по-куричьи, запрокидывает вверх черный тяжелый клюв.
Зацвели маки на грядке. Роза облита малиновым цветом
20 июня 92 года
11:15 Еду на каком-то задрипанном поезде, скорее всего это 942й – так он грязен, медлителен, неухожен. Слупили с меня 21 рубль, что, по меньшей мере, на треть больше, чем нужно. Нахальная сухопарая проводница быстро смекнула, что спорить я не стану и заломила цену. Бог с ней, зато еду, не торчку в Окуловке, где вполне мог бы застрять до полтретьего.
Утром (а проснулся я в шесть часов) попил чаю, сбегал на речку, искупался, в холодной бане окатился теплой водой из котла, настоявшейся на травах до черноты…
Засодимский застрял на третьей странице. Я бы его, наверное, дописал, если бы не баня. Мне даже понравилось сидеть за машиной в укромной тени сиреневого куста. Я не нервничал, не психовал, работал спокойно.
Мстинский Мост 11:40 Жарко сегодня. В вагоне душно. Насыпь начинают обкашивать. Какой-то странный командировочный в мятых, серых, в полоску, брюках, узкогрудый, в очках на хрящеватом носу, сутулый «Что за станция? А-а, Окуловка, знаю. Лет семь назад был здесь. Ехал из Тулы, отравился грузинским коньяком. Чистило меня… Слабость. Вышел в Окуловке, дальше ехать не мог. Сделали сердечный укол – отошло.»
12:20 Еле ползем. До Малой Вишеры осталось всего ничего, а поезда идет как больной, нога за ногу. Рослая, чуть ли не в пояс, трава, мигающие на солнцепеке ивовые заросли. Болота с окнами бурой стоячей воды, подернутой белой пленкой. Едем так тихо, что можно выйти и неторопливым прогулочным шагом обогнать поезд. Вот опять он тормозит.
21 июня 92 года
14:15 Праздник Всех Святых совпавший нынче с праздником дня медика. Влажный шум осин. Ночью шел дождь, грозу, к счастью, отнесло, а заходила она серьезно и страшно. Мы были у Зиминовых, когда угрюмо зашумел ветер и большая черная туча накрыла город сырой, беспросветной тьмой. Громыхнул гром, вспыхнули и погасли белые всполохи, дождь зашелестел по листьям…
{Выписки о П.В.Засодимском}
22 июня 92 года
18:35 Холодно. Ветер дико и тревожно шумит в зарослях осиным, рвет провода, заставляя заикаться радио, весь день оно бормочет что-то невразумительное.
Весь день за окном шелестит дождь, а однажды, на короткое, правда, время, забарабанил град. Сижу над Засодимским. Снова все переделываю, заново переписываю, мусолю каждую строку по много раз.
23 июня 92 года
С Засодимским покончил с горем пополам. Вышло около 300 строк. «Хроника забвения» — такой придумал заголовок. Многое не вошло из того, о чем стоило бы написать. Очень уж все бегло и схематично.
{Записки о П.В.Засодимском}
24 июня 92 года
2:30 Скоро вставать. В 7 часов еду с Мишкой в Новгород за авансом.
25 июня 92 года
В Новгород съездил одним днем. Туда – с Вадимом Садковским на бывшей редакционной «Ниве», обратно на автобусе в 17:30. Разговор с Русланом. В этот раз он, как никогда, хвалил мою писанину, говорил, что всегда с удовольствием читает мои материалы, что я не полпути к прозе, но этого никто не понимает, Нарышкин, Лебедева считают, что так писать нельзя, что «нет вывода»… И в результате рейтинг у меня самый низкий, ниже некуда – 1.8 когда у других 10 и 8 и больше.
26 июня 92 года
Весь день работал, но не за машинкой, она-то как раз без дела простояла. Разбирал в комнате, очень долго и маетно, белил потолки в коридоре, в туалете заделал, наконец, дырку в потолке, замазал гипсом, держится и слава Богу. Побелил известкой стены и потолок. Проводился до глубокой ночи.
27 июня 92 года
Татьяна с Игорем приехали на тридцатом поезде в половине девятого. Татьяна, как обычно, шумна, разговорчика, Игорь молчалив, немногословен. Он мне понравился своим спокойствием, серьезностью, доброжелательством. Т. кипит, бушует, а он улыбается и молчит. Посидели довольно мило…
28 июня 92 года
9:50 Воскресенье. Едем в Опеченский Посад. Время разлетается, как грязь под колесами машин. Ночью шел дождь, утром так хорошо спалось на раскладушке и так не хотелось просыпаться…
Стоим где-то на очередном блок-посте. Стожки недосушенного сена, скошенная вчера и сегодня утром трава лежит валками.
Опеченский Посад. Доехали благополучно. В Боровичах Татьяна договорилась с шофером ровенского автобуса и он довез нас до кладбища. Зашли к Ваське. Костя – большой, загорелый
29 июня 92 года
Понедельник. Истопил баню. Воды в колодце на дне, да и та мутная. Заварил крапиву, чистотел, лебеду… Пару не было.
Водил гостей по Посаду, показывал набережную, дендропарк… В книжном к нам подошел Юрий Владимирович Шарков и предложил свою книжку с автографом. Узнав, что я Краснов, пригласил в гости. «Миля, это Краснов, автор очерков об Опеченском Посаде…»
Мастерски выполненные скульптуры (?) из дерева. Собственно, это не совсем скульптуры: коряги, березовый и кедровый кап, головешки… «Работаю в соавторстве с природой.» Это найдено так-то, это – там-то… Это вытащено из костра. «Новгородский старик,» «совенок», «куропатка», (неразб.), «Яблоня», «Поющий тунгус», «Пан», «Инопланетянка» Недоделанный аллигатор (лежит) греется на солнце
30 июня 92 года
Ходили на Святыньку, завернув по пути в Жадины. Древний и стремительный шум воды на перекатах. Все, как было четверть века тому назад. Только мне уже не семнадцать, а сорок два и нет тот девочки, чей милый образ растворился в тумане лет.
Выпивка на Святыньке. Пьяный, потеющий, красный лицом Миша Н., бородатый Леня Ф. и молчаливая, услужливая Л. Огромный пес на проволочном блоке заливался гулким угрожающим лаем. Недостроенный дом из бруса, странно длинный, с широкими, но редкими окнами, с баней, примыкающей к кухне, с подвалом в человеческий рост, водопроводом и канализацией «Построим часовню, — кричал, вращая глазами, Леня, — здесь будет батюшко жить. Тут и кретины, и венчание, лук будет выращивать, помидоры…» Он притащил откуда-то бутылку самогонки, Люда принесла сковороду с шипящей глазуньей, стопки и стаканы. Сам пить не стал – «Не хочу 5 тысяч штрафу платить». Говорили, перебивая друг друга, о Глездунове, об отсуженном им доме на первой линии, где размещалось лесничество. «Он на него никаких прав не имеет. Документов нет, а свидетели, что это за свидетели, когда им по пять лет тогда было!… Татьяна вникала во всю эту ахиню, давала советы…