Дневник. Тетрадь 42. Сентябрь 1991

1 сентября 91 года

2:05 Не сплю.  Утром собирается с Костей в Новгород.  Ехать не хочется.  Ничего не хочется.

18:00 Новгород.  Ощущение нереальности происходящего.  Иду по давно знакомому городу, приятно поражающему своей опрятностью и чистотой, и не узнаю его.  Все другое.  Изменилось время и вместе с ним изменился город.  Сам воздух в нем стал иным.  Больше в нем бензиновой гари, больше сотрясает его рев автомобилей, зато реже услышишь синицу или вездесущего воробья.  Но дело даже не в этом.  Город проглотил прошедшее, забыл о нем, будто его и не было никогда.  Молодые мамаши, выгуливающие своих нарядных детей, лет пятнадцать тому назад сами были такими же детенышами

Заходил к Дериглазовым.  Люба испекла пирог с яблоками.  Руслан налил по рюмке водки с рижским бальзамом.  Все было по-домашнему уютно и просто.  Разговоры о недавнем путче, который Руслан весьма аргументированно классифицировал как спектакль одного зрителя, вот только какого?  Сомнений, конечно, много.  Какой переворот, если все осталось на своих местах, если ничего не сделано, чтобы довести начатое до конца, если все делалось как бы нехотя, под принуждением?

2 сентября 91 года

Московский поезд.  Ничего я, в сущности, так и не решил.  Все в редакции в сомнениях, Ханова ходит в каком-то нелепом белом плаще, как сомнамбула.  Василий Яковлевич явно подавлен: «Ну кто знал, что так обернется?  Если бы я был на сессии… Зоя Сорокина ничего толком не сказала.  А мне откуда знать?»

Костю так и не видел.  После второго урока он ушел гулять с Сергеем Алексашенковым

Я его не дождался.  Зашел к Жене Смирнову, поговорил с ним без всякого энтузиазма, пешком прошлись до Набережной Александра Невского, где он живет, и распрощались

Поговорил с Володей Дмитриевым.  Все то же.  С жильем в этом году ничего не выйдет.  Скорее всего десять квартир выделят только с будущего года.  А насчет работы – все остается как и было оговорено.

Устал я, издергался.  Безделье – изнурительнее дела.

Чудово  23:00 Зашел к Наде, чтобы оставить у нее бумаги, а там гости.  Наде сегодня 53 года.  Застолица.  Две странноватого вида женщины

3 сентября 91 года

23:40 В череде неприятных или малоприятных событий случился разрыв.  Получил по почте экземпляр Библии.  Пришёл он на Костино имя в подарок от христианской радиостанции «Семейное радио» из США.  Все это следствие давней уже поездки в Москву.  Какой-то молодой человек в метро подал нам с Володей Михайловым по брошюрке, в которых было написано, что один экземпляр Библии радио высылает бесплатно.  Не очень-то в это верилось.  Костя написал письмо и мы уже было забыли о нем, как из Калифорнии пришло письмо с двумя брошюрами без всяких к ним комментариев, а следом появилась и эта изрядно потрепанная бандероль почему-то из Минска.

Держу в руках солидный фолиант в плотном чёрном переплете, перелистываю, читаю то из одного места, то из другого, испытывая странное чувство просветления

{Вклейка «Планеты в сентябре»}

 

4 сентября 91 года

11:35 Электричка на Окуловку.  Ветер опрокинул шаткую крышу сенного стога, задрал сено на макушке.

Уезжаю поздно.  До пяти утра просидел на кухне в компании с Владимиром Павловичем Шишо.  Встретил его, выбегая с письмом

Приехал около четырех.  Ветер так и рвал листву, так и ревел, завывал свирепо и дико.  А я так устал, что прилег и уснул
Проснулся – уже темнело.  Никуда не ходил.  Вечером пришла Наташа.  Поговорили, почаевничали и, как всегда, я её проводил до дому.

5 сентября 91 года

Четверг.  Отправил по почте командировку.  Не знаю, оплатят мне её или нет, – газета дышит на ладан, и скорее всего уже окончательно и бесповоротно закрыта.  «Ведомости» прибрали к рукам всю нашу бумагу и наших подписчиков и уже выходят тиражом в семьдесят с лишним тысяч.  Это с тридцати-то тысяч!

На перелучском автобусе приехала Люда.  Встретил её у бывшего парома.  К вечеру уже отправились в лес и совершенно неожиданно для себя набрали целую корзинку грибов.  Прошли вдоль мелиоративной канавы и по борам до Ефремовской дороги.  Больше всего попадалось ситоножек (много червивых) и гладух.  На большом острове наткнулись на подосиновики.  Все, как на подбор, крепкие, без единой червоточинки.  Домой пришли уже затемно.  Ужинали жареными грибами.

6 сентября 91 года

Долго спал, – накануне легли поздно, все разговаривали с Людой о родне.  Прошлись по магазинам, ничего, впрочем, не купив, кроме сумки для Кости.  32 рубля стоит небольшая школьная сумочка на ремне.  Наташа купила такую для Павлика.

Вечером (раньше времени не хватило) опять пошли в лес, на сей раз через Пионерку вышли к Ефремовской дороге.  «Улов» был гораздо скромнее, два огромных, как блюда, собачьих груздя и… все.  Оборвали на краю большого некошеного поля, которое потихоньку теснит лес, калиновый куст, прицепившийся к ёлке.  Замечательно красиво краснели гроздья калины на фоне игольчатой зелени, засыпанной палым листом

7 сентября 91 года

2:45 Суббота.  Собираемся ехать в Мошенское.  Вещей набирается много.  Продуктов у мамы накупили.  Вечером мылись у Фоминых в новой бане, специально для нас истопленной.  Запах смолистого дерева, ощущение чистоты и свежести.  Баня совсем еще не пахнет баней.

Ходили в лес.  Журавли курлычут на болоте  Душа замирает от печальных их голосов.  Болото пахнет клюквой, багульником и грибами.

 

8 сентября 91 года

23:50  Воскресенье.  Отвратительная с дождем и холодным ветром, погода.  Ходили с Людой на кладбище.  Я был очень сердитый, злился, шел намеренно быстро, Люда плелась сзади, дождь хлестал, ветер сёк зло, будто издеваясь и подзуживая… Так я и не нашел в себе сил отойти.  К ночи разругались чуть ли не всерьез, с трудом помирились.  А причина моей нервности простая – ноющее, как зубная боль, ощущение неустроенности.  Теперь я понимаю что значит быть безработным.  Мне никого не хочется видеть, любой пустяк сердце точит и точит червь сомнения и неуверенности.  Ни осенние дали, ни размытая в сумеречном небе тоска не возбуждают прежнего ненасытного желая жить.  Все проходит мимо, мимо…

9 сентября 91 года

22:20 Собираюсь завтра ехать в Еськино к Федору Ивановичу Гаврилову.

Утром, когда я еще спал, приехали Тараскины Валя с Толей.  Разговоры о политике, о перевороте… Валя сказала, что Толя собирался ехать к Белому дому, она собрала ему 10 бинтов, какие-то таблетки, но Жанна родителей никуда не пустила и они никуда не поехали

10 сентября 91 года

Еськино.  Федор Иванович и разговорчивый, с изрытым лицом и скошенным затылком, племянник Саша (Александр Андреевич Андреев), вчера ему стукнуло 59 лет и он по этому случаю был под хмельком и буровил что ни попадя.  Дом изнутри показался еще более старым и убогим.  Выщербленные осиновые половицы, никогда не видевшие краски, большая и нескладная русская печь с множеством выступов и уступов, в красном углу иконы в дешевых окладах, навек застывшие часы-ходики без гирь, фотокарточки под стеклом, очень похожие на те, которые до сих пор висят в большинстве крестьянских домов… Убогая, лишенная даже намека на излишества, обстановка.  Деревянные лавки, покрытые старыми одеялами без пододеяльников.  На гвозде в маленькой комнате висит старое кожаное пальто с потрескавшейся кожей, – давний намек на относительно зажиточное время.  Полы в доме похожи на клавиши разбитой фисгармонии.  Половица в коридоре, когда я уходил, проломилась под ногой и я едва не грохнулся

Ключи.  Святые места, до сей поры почитавшиеся старушками.  Церкви поблизости нет, часовенки разорены, разграблены, разобраны на хозяйственные постройки.  Вот и ходят старушки к святым источникам, воды чистой и студеной напьются, помолятся за доброе здравие, погорюют, привяжут к елке носовой платочек, рушник или просто тесемку с цветной ниткой и, перекрестясь, пойдут каждая по своим делам в твердой уверенности что всемогущий господь поможет, а святая водица избавить от хворей и старческой немощи.  И возвращаются они уже не той шаркающей походкой, какой плелись к роднику, идут торжественно и прямо, точно помолодев на добрый десяток лет.  Из каких (языческих) исторических (неразб.) глубин пришел этот забытый языческий обычай почитать воду, которую пьем и землю, по которой ходим?

Закиданный палой листвой бочонок родниковой воды под огромной в три обхвата сосной.  Точно конь тут копытом ударил и брызнул серебряный ключ, побежал быстрой змейкой в траве, торопясь поспеть к большому (неторопливому) неспешному ручью, через который переброшены дощатые мостки.  Тихо и благостно, как в храме.  Запах сосновой хвои, лиственной прели, настоянной на тишине и осенней настороженности

 

Яковищи.  Евгения Ивановна.  Из Ленинграда переехала с семьей и очень довольна таким поворотом судьбы.  Корову доит, воду носит, внуков нянчит.  Белоголовая маленькая внучка на пригорке.

11 сентября 91 года

08:05 Окуловка.  Через три минуты тронемся.  До Окуловки доехали с вахтовым автобусом ПМК, который вез Сережку Куликова на учебу в ПТУ.  Такая честь для Сергея.  Сопровождает его Гребенцова Лариса

Топил баню у Куликовых.  Заваривал травы, купался раз пять в совершенных потемках

Малая Вишера.  Часов около десяти были дома.  Еле дотащили вещи.  Сходили за водой на колонку, пить воду из-под крана сейчас опасно – в городе гуляет вирус гепатита.

Дождь хлестал как из ведра, несколько раз сверкнуло и загрохотал гром.  Было это уже к вечеру, когда я проснулся, проспав добрых три часа.

Разбирал книжные и газетные завалы, мыл пол в своем кабинете.

Дневник в последнее время перестает быть мои дневником.  Это скорее сухой и поспешный протокол недостойный внимания.  Драгоценные мелочи бытия я перестал замечать, фиксировать.  И пишу часто задним число, лукавлю перед собой.  Вот и сейчас.  Давно наступил и благополучно канул в Лету еще один день

12 сентября 91 года

, который ничем не лучше и не хуже позавчерашнего.  Разве что вышел я из своей кельи, прошёлся по мокрому, залитому лужами городу, укрываясь от дождя под сенью санькиного зонтика, завернул в поликлинику; купил для Кости билет на понедельник, зашел в редакцию, где провел около полутора часов в праздных дурашливых разговорах.  Мы с Мишкой вспомнили институт, изображая горемычную нашу житуху исполненную комедийными красками.  Валя, бухгалтерша Люда, Мишка, Елена и ярко-красная Марина, внимая нашему коллективному полувымыслу, смеялись и завидовали тому как легко и беспечально мы жили.  Но ведь это было не так или не совсем так.

Звонил Кочевнику.  Он сказал, что давно разыскивает меня, чтобы предложить должность собкора в новой северо-западной газете, первый номер которой выходил на днях.  «Предложили мне, но я отказался и предложил тебя»  Договорились встретиться в понедельник и обо все потолковать.  С Русланом тоже условился на понедельник.

 

 

13 сентября 91 года

1:20 Вчера, начитавшись на ночь газет, мучился всю ночь от газетных кошмаров.  Снились угрюмые гэкачеписты, я понимал, что это сон, но отвязаться от него не мог.  На мгновенье просыпался и снова сознание цеплялось за газетные видения.  Уснул по-человечески лишь под утро.  Встал я с тяжелой головой.  Позвонил Кочевнику, тот посоветовал переходить в «Ведомости»

23:25 Приехал Костя.  Простудился он все-таки.

14 сентября 91 года

Суббота.  Прошлись с Костей и Людой по магазинам.  В книжном купил «Агни-йогу», «Обломова» и Бредбери.  День сегодня на редкость солнечный, тихий, но далеко не теплый.  Ветер, что шуршит сухой облетевшей листвой и гонит бумажный сор по асфальту, заставляет поглубже застегивать молнию на куртке и поднимать воротник.  Сейчас бы в лес, побродить не спеша по знакомым с детства местам.

15 сентября 91 года

18:35 Ничего я так и не написал, извел остаток недели на пустяки, на душе камень недовольства собой.  Тревога, беспокойство – все это вполне объяснимо, ничего ведь еще не ясно что со мной будет, как сложится жизнь…  Неизвестность гнетет, не даёт покоя ни днем, ни ночью.  И это лишает жизнь интереса, выхолащивает из нее здоровую суть.  Состояние духа угнетенное, состояние теле болезненное.  За что ни возьмись – все валится из рук.

16 сентября 91 года

14:30 Новгород.  Зашел с утра к Руслану.  Разговор о религии.  Руслан говорил, что пришел к выводу, что все прежняя жизнь греховна, что, в сущности, сорок с лишним лет он прожил зря, что понял это только теперь когда обрел, наконец, веру.  А разговор этот возник, когда я сказал, что Костя ходит к проповеднику епифановцу и спросил Руслана стоит ли ему туда ходить, и не повредит ли это ему.  «Я думаю не стоит ему поддаваться искушению.  Истинная вера не терпит никаких ревизий.  Надо верить и все.  Если есть сомнения, спроси у духовника, а духовника надо искать самому, ходить в церковь, приглядываться, прислушиваться к проповедям и выбирать того, кто ближе.  И неважно кто он: пусть самый обыкновенный сельский священник, который и книг-то, кроме святых, не читает.  И не надо читать, все это уводит в сторону – он показал на стеллаж с книгами – это ложный путь, я убедился в этом, хотя мне и горько в этом признаваться.»

Цитировать Руслана – дело безнадежное, он говорит умно, толково, убедительно и мне трудно было спорить с ним.  И конечно его образную ёмкую речь при всем желании я не смогу передать.

15:35  Позвонил домой.  У мамы болезненный голос – у меня сердце упало, но она поспешила успокоить: «Ничего, сынок, это давление, все пройдет.  Вот приму лекарство и легче станет…»

Получил 25 рублей вспомоществование от союза журналистов.  Какие-то деньги там еще причитаются, командировочные обещали выдать… Надо на что-то жить

Звонил в Вишеру.  Володя Михайлов там.  Говорил, что Володя Белых из «Родины» спрашивал куда я пропал и скоро ли выполню свои обещания.  Он весь в делах: был в Туле два дня – «об этом отдельный разговор…»

Кочевник обещал за мной заехать, да что-то нет его.  А времени уже без пяти пять.  Скоро собрание, на котором должны доложить нам что с нами будет.

Встретил на улице Светлану Васильеву и Алевтиной Башковой.  Светлана: «Приходи к нам, к Новому году обещаю трехкомнатную квартиру.  В крайнем случае в начале того года…»

 

 

17 сентября 91 года

22:45 Мошенское.  Неожиданно для себя оказался в Мошенском.  В редакции встретил Колосову, которая приехала на пленум союза журналистов, и, не успев ни позвонить, ни даже подумать толком стоит ли ехать, собрался и айда.  Забежал к Косте в лицей, пока Колосова с Володей обедали в бывшей «Дарье».  На Студенческой встретил улыбающегося Гришу, он шел с Донченко и Трифоновым – бывшим секретарем обкома.  Я поздоровался с ними впопыхах – торопился в лицей.  И тут меня окликнули: «Дядя Володя!»  Ольга Лаврова, похорошевшая, повзрослевшая за лето.  «А я в лицей по вашему совету поступила.»  Поговорили почти что бегом, я так спешил…  Взволновала меня эта встреча, тронуло то, что Колина дочь послушала моего совета.  Жаль, что я был так растерян и так спешил и не смог толком поговорить с ней.  Все вышло как-то комом: поговорили о стихах, я сказал, что в Малой Вишере стихи её напечатают, не знаю только когда, попросил прислать то, что у нее есть.  С нею была подружка, ее я не заметил вовсе.

Сегодня было много встреч.  На Псковской встретил Альберта Николаевича Иванова с Людмилой Невининой.  Она была в ослепительно белом спортивном костюме, чрезвычайно шедшем ей.  «Откуда это ты, Володя?  Свежий, выспавшийся, хорошо побритый, красивый…

Заходил к Светлане Васильевой в редакцию «Новгорода», которая на проспекте Маркса, 10 еще только обустраивается.

19 сентября 91 года

{Записи о П.А.Столыпине}

23:30 Устал.  Весь день, как белка в колесе.  Утром пришел Павел Иванович.  Делали с ним столб под верандой.  Старый покривился, поскольку поставлен был прямо на землю, без какого бы то ни были фундамента.  Замесили две бадьи для раствора, поставили столб, залили бетоном крыльцо.  Провозились до обеда.  Холодно было.  Ветер с реки был на редкость холодный.  Разболелась голова, да так и болит до сих пор

20 сентября 91 года

22:50 Утром собираюсь уезжать

Ничего не готово.  Все как-то комом.  Мама жалуется на сердце.  Меня это беспокоит, более того – пугает.  Душа не на месте.  Трудно жить, когда все сдвинулось с места и покатилось под откос.

Береза в желтом пламени.  Пахнет грибами.

21 сентября 91 года

12:45 Боровичи.  Вокзал.  На автостанции столпотворение, билетов на 12:30 нет, и я решил рвануть на вокзал, благо шофер «Москвича» (желтого), который подвез меня до города, еще не уехал.  До отъезда еще больше часа, в зале ожидания жарко и муторно, как в больнице.  Тусклый свет фонарей

15:05 Весь день шел дождь, вот только теперь перестал.  Сегодня Рождество Богородицы.  Что это значит, я толком не знаю.  В вагоне душно.  Народу набилось много.  В Травкове, правда, многие сошли, стало попросторнее.  Я даже поднял боковой столик и пытаюсь занять время пустым описательством.  Ульяну Зиминову встретил, она тоже едет этим же поездом до Вишеры.  Такая же вызывающе крашеная с неживыми жесткими волосами, вздыбленными этакой бесформенной копной.  Едет Ульяна не одна, с двоюродной сестрой Натальей.  Очень похоже на взбалмашную, вздорную мамашу

Неторопливый дорожный разговор в соседнем купе.  «Опеченский Посад… Мы случайно здесь оказались.  Я чистая ленинградка.  Приехали на дачу, понравилось, остались, дом купили… Там все больше старушки и старичок с ними

А у нас народ пестрый, каждый сам по себе.  И все молчат.

15:40  Угловка  Две славных девочки лет 17 оказывается учатся в пединституте и едут домой
Обе тоненькие, высокие, с особой гибкостью в талии.  Миндалевидные глаза, косы – ни дать, ни взять провинциальные барышни начала века

Вагон опустел.  Убежали «гимназистки» к подружкам в другое купе.  Девушка какая-то осталась, тоже пишет что-то в общую тетрадь.  Пригляделся: это песенник с портретами Цоя

22 сентября 91 года

Воскресенье.  Костя уехал в 17:30.  Надо бы и мне намыливаться в Новгород, но ничего у меня не сделано, а с пустыми руками ехать неохота.

Возился в бумагами, оформлял командировочные документы, в газетах копался.  На это ушел весь день.  Да еще на разговоры, хиханьки да хаханьки.

Вечером звонил Вася Пилявский.  Он тоже собирается в «Ведомости»

 

23 сентября 91 года

21:10 Получил гонорар из Мошенского – 45 рублей, на бланке приписка: «25 из них – Косте».  Из Маловишереской газеты десять рублей с копейками: «Гонорар для Кости»  И совсем неожиданно – гонорар из «Сельской жизни» 27 рублей с мелочью.  Напечатали мои заметки 17 августа, накануне путча.  Хотел найти газету в управлении сельского хозяйства, но по закону подлости ее в газетном ворохе не оказалось.

23:00  Перегорел холодильник.  Еще одна напасть.  Лампочки замигали, то вспыхивая ослепительно, но еле тая, выдернуть шнур не догадались, а когда догадались – было уже поздно.  Сколько теперь надо денег, сколько суеты, чтобы все наладить… И не на кого жаловаться, не с кого потребовать возмещения убытков.  Такова наша сирая, бесправная жизнь

Собирался поработать, не хочется ехать с пустыми руками, но настроение теперь не то

24 сентября 91 года

С сегодняшнего дня я собкор «Новгородских ведомостей».  Написал заявление, отдал Володе Дмитриеву.  Теперь осталось отправить документы, заполнить листок по учету кадров, написать автобиографию…  Машинку, телефонный аппарат и магнитофон переписал покуда на «Ведомости»

Заходил к Лавровым, купив предварительно торт в кулинарии.  Игорь пошел в первый класса, Алена мучается с ним, – характер у Игоря не приведи господь.  Ольга отдала мне несколько листков со своими стихами.

Ночевал у Руслана.  Как-то не по себе, что я так нахально навязался на ночлег, никого об этом предварительно не уведомив.  Руслан говорил о новом журнале «Русская провинция», о Гриневе Николае Николаевиче и его необыкновенной …вости (неразб.) и столь же необыкновенной работоспособности.  Он устраивал передачу из Софийского Собора церкви.  Он ведет семинар в лицее, он полетел сейчас с епископом Новгородским и старорусским Львом в Рдетский монастырь на военном вертолете.

Холодильник, слава Богу, «оклемался».  Свет отремонтировали наконец.

Получил в «Новгородской правде» расчет, составивший в сумме тысячу с лишком рублей.  Тысячу выдали в бухгалтерии пачкой, заклеенной банковской лентой.  Столько денег я, пожалуй, никогда в руках не держал.

25 сентября 91 года

Приехал из Новгорода.  Утром проспал.  Проговорили с Русланом до четырех утра.  Съездил на вокзал, купил билеты на 14:40 и отправился в лицей.  Костю, правда, там не нашел.  Он был на занятиях.  Виделись мы с ним вчера.  Иду по Советской, а навстречу мой сын с задумчивым и томным Сергеем Алексашенковым.  В кулинарии я угостил их соком с пирожными, больше там ничего не было.

Заметно потеплело, я в своей куртке чувствовал себя излишне неловко, без конца потел и по этой пустой причине комплексовал.

Дорогой читал книжку Никифорова-Волгина «Дорожный посох», изданную редакцией «Воскресенье».  Я был потрясен подвижничеством простого русского священника.  А каков слог, какие слова льются из души!

«За последнее время до горькой тоски стал людей жалеть.  Так вот и чудится, что все мы на розстани-пути стоим, и скоро не увидим друг друга»

«Идет снег, засыпая тихим успокоением наше селение.»

«Было сумеречно от тяжелых метелистых туч.  Под ногами скрипел мороз.»

«Звонари наши загуляли.  Пришлось самому подняться на колокольню, чтобы позвонить в пути находящимся…»

Звонил долго и околел весь.  Перед тем, как сойти с колокольни, долго смотрел на метель… Не прообраз ли она того грозного, что идет на русскую землю?»

«По снегу март ходит, а за ним воробьи вприпрыжку»

Тяжкими грехами замучен человек

«Примечаю я: чем больше природы уничтожается, тем хуже на земле становится, и лик человека утрачивает свою ясность.

26 сентября 91 года

23:50 Затянулся мой вынужденный отпуск.  Никак не могу войти в трудовую колею.  Нервничаю, комплексую…  Страшно подумать о белом бумажном листе, который заложен в машинку.  Парализует меня сама мысль о предстоящей работе.  Мне кажется, что я уже никогда не напишу, что тот слабый дар, что достался мне от природы и укрепился каждодневным трудом, покинул меня за грехи мои, за гордыню, за неумеренность притязаний и праздность тела и души, в коих я пребываю в последнее время.  Мало читаю, заполняю досуг пустыми разговорами, шуршанием газет, неумеренной едой, долгим, ослабляющим силы, сном.  Тяжко мне от сознания своей пустоты.  Иду по городу, – лежат на асфальте золотые россыпи листьев.  Небо изливает нежнейшую лазурь, грустный дух увядания простер над землей свои невидимые крылья – я все это вижу, улыбаюсь мыслям своим, топчу червонное золото клёна, медную березовую мелочь и не нахожу в выстывшей душе трепета.  Все это как будто и не для меня.  Грустно это и тяжко.  Будто жизнь забежала вперед как несмышленое дитя или наоборот по-стариковски замешкалась сзади, а сам я в аккурат посередке и не чувствую того, что всегда чувствовал, чем жил осенью

27 сентября 91 года

2:35 Спать хочется.  Кто мог подумать, что из этих простых слов, столько раз бездумно произнесенных, возникнет жутковатый рассказ о девочке, попавшей в няньки.

Купили для Люды кооперативные туфли за 200 рублей.  Изящные черные лодочки.  Цены дикие, но к ним постепенно привыкаешь.  Той тысячи, что я получил, хватит не надолго.

Вечером.  Осина, даже полуоблетевшая на ветру, удивительно сейчас красива.  Вся она будто солнцем освещена.  И этот золотой, осиянный трепет ложится

28 сентября 91 года

12:10 Осина еще больше поредела, облетела, и теперь отчаянно трепещет последней лиственной медью.  Красива она, и в красоте своей нестерпимо грустна.

Приехал Костя.  Я разговаривал в этот момент с Володей Михайловым, приехавшим на выходные из Москвы.  Ближе к вечеру он пришёл, долго разговаривали о всероссийском бардаке, охватившем страну, о ловких людях, готовых продаться любому, кто платит.  Много таких.  Распродают Россию оптом и в розницу, торгуют ею с лотков и палаток, пускают с молотка…

Ходили в баню на Стекольный вместе с Костей и Антоном.  Пару, к сожалению, так было на грош, погрелись маленько на полке, и на том спасибо.

Володя все теребит меня, толкает к делу.  Пиши, работай.  Но дела-то пока нет.  Спорили с Володей о Распутине

29 сентября 91 года

1:20 Читаю «Дар» Набокова.  Удивительная книга

{Записи о финансировании большевиков}

12:50 День солнечный, прозрачный, с ветерком.  Сегодня он на час длиннее обычного.  Уворованный весной час возвращается на место

Жизнь плохо уживается с мечтой.  Тесен для нее скудный, безрадостный мир полный суетности, переживаний.  День завтрашний не обещает быть лучше вчерашнего и шаркающий шаг осеннего дождя, сопровождаемый усталыми вздохами ветра лишний раз напоминает об этом.  Трудно поверить, что в этих сирых неласковых потемках теплеет искра будущего, смутные очертаний которого скрыты в сумерках кажется навсегда скрылись из глаз не могут разглядеть самые зрячие из нас чьей-то мечты.  Да проститься мне нечаянная красивость слога

Трудно поверить, что рано или поздно она обретет настоящие, а не метафизические крылья, и взревев мотоциклетным мотором, разбежится по скошенному лугу большой неловкой стрекозой поднимется в воздух сначала на полвершка, на вершок, а потом, к изумлению деревенской публики все выше, пока не скроется из глаз за ближайшим лесом.

Володя Петров гораздо отчетливее меня видит эту необыкновенную для здешних мест картину

Сколько раз Володя Петров представлял себе эту фантастическую для здешних мест картину, сколько раз видел себя летящим на сверхлегком самолетике собственного изготовления, знает только он сам.  По скромности натуры и природной молчаливости говорить о будущих полета

Речь тут не о самолете, в конце концов их сейчас многие делают, речь о человеке, дерзнувшем изменить свою судьбу, не смирившись с рутинным ее течением.  Дай Бог ему терпения и сил преодолеть кочковатое, в выбоинах, поле разбега.  Дай бог оторваться от земли и полететь, чтобы вернуться на нее другим человеком

В деревне к Володе относятся с добром, ценя его старательность и безотказность.  Он любому готов помочь.  Но к затее с самолетом как правило относятся скептически

30 сентября 91 года

18:00 Новгород.  Доехал с Валерой Трофимовым на роскошной «Волге» цвета воронова крыла.  Настроение отчего-то хреновое.  Тяжело на душе.  В дороге погода испортилась , заморосил дождь, опорошив лобовое стекло бисерной изморосью.  Зашел в «Ведомости», документы сдал, получил удостоверение, довольно, надо сказать, нелепое.  Тоскливо там, в огромных комнатах, Дома советов.  Сдал 200 строчек о Володе Петрове, сдал с чувством неприятным: получилось претенциозно, неискренне.