1 ноября 90 года
Купил билет на 14:40. Сейчас около двенадцати. Смульский отпустил меня с богом домой. «Да вы и впрямь нездоровы, выглядите неважно.»
Еле поспел на утреннюю планерку. Проспал, не слышал как Надя уходила. Повздорил с нею вчера по пустому поводу. Зря
23:15 Малая Вишера. Приехал я в пятом часу вечера, зашел в поликлинику, но там оказалось столько народа (к Окуневой Г.Н.), что я счел за благо повернуть к дому.
Голова болит, чувство разбитости и пустоты
2 ноября 90 года
23:05 К вечеру стало полегче, боюсь даже признаться, чтобы не сглазить. Утром и днем было плохо, горло, будто запеченное, нестерпимо болело, голос сипел, скрипел, ломался… Сходил в поликлинику, где, против ожидания, сидел недолго. Окунева выписала больничный, прописала таблетки, послушала больше для видимости, уж больно скоро приказала одеваться.
Заходил в редакцию. Валя показала еленин опус, поименованный юмореской. Это такая чушь, что дальше уж просто ехать некуда. Поистине пошлый человек за что ни возьмется, все делает пошлым. Такие перлы встречались в машинописном тексте размером со страничку: «он ступил на ножку автобуса…», «прочередил носом по асфальту», «ободранный человек в кеппи» – так и написано, ни больше, ни меньше. А в другом месте: «меркальтивный человек» Такого невежества и в наше время надо поискать.
«Повезло» Мишке, что и говорить. А он, как слепой, будто ничего не видит, не догадывается откуда зло берется и жалуется на Валины козни, на то, что в редакции его не понимают. И жалко его и ничего тут уже не поможешь.
Купил костюм югославский за 195 рублей. Дорогой, кончено, но по нынешним временам и эти деньги уже не деньги.
3 ноября 90 года
18:15 Настроение – дрянь. Эта «новость» повторяется в моих записках так часто, что не стоило бы и упоминать о ней, но… больше не о чем и говорить. Целый день лежу, зажав голову подушкой (кажется что так меньше болит) читаю… Взялся перечитывать «Войну и мир» Нахожу в ней много такого, на что раньше не обратил бы внимания: что, например, Анна Павловна Шерер сорокалетняя старая девица, что собрала она свой салон по случаю свой болезни, которую c июля 1805 года лишь называли новым словом «грипп», что княжна Элен была в «белой бальной робе, убранной плющом и мохом», что графиня Ростова (в девичестве Шеншина) «была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо, изнуренная за день, в который у нее было двенадцать человек…» Все эти мелочи, детали раньше составляли лишь фон чтения, глаза не останавливались на них, а память – почти не фиксировала. Но они-то как раз и составляют сложную ткань романа необыкновенной силы
4 октября 90 года
21:00 Воскресенье. То же малополезное времяпрепровождение. Читал до головной боли и рези в глазах, разбирал газеты, спал прерывистым нездоровым сном, послушно глотал пилюли. День прошел, а я так и не сумел подвигнуть себя на серьезную работу. Очерк не пишется – голова тяжеля и неповоротлива для этого.
Ночью посмотрели по телевизору американский фильм с красноречивым названием «Страх». Старинный замок, привидения, склепы, колдунья с выклевывающим глаза орлом, девушка не то живая, не то приведенье…
5 ноября 90 года
Боровичи
19:35 Грязная, заплеванная автостанция. Замогильный свет трёх люминесцентных ламп. Остальные не горят. Тоска, глухая, безнадежная тоска тронула своим черным крылом. Ждать автобуса долго, в восемь сорок, если все хорошо, тронемся к Мошенскому. Сегодня весь день жду. Ждал приёма в поликлинике, ждали «Юность», опоздавшую на сорок минут, ждали в Окуловке, теперь вот здесь, в Боровичах. Голова болит. Докторша больничный мой закрыла завтрашним числом, хотя я сидел перед нею раскисший, с красными глазами и кашлял беспрестанно. Потом я дважды столкнулся с нею на вокзале. Не знаю, узнала она меня или нет. Но я не стал делать вида, что не знаю её.
6 ноября 90 года
23:50 Мошенское. Доехали вчера не без приключений. Сперва потихоньку наглели пьяные мальцы-подростки, а потом принесло тщедушную пьяную рожу, заматерившуюся на весь вокзал. Я поначалу терпел, старался не обращать внимания, но все же не выдержал и сначала пригрозил, а потом за шиворот схватил паразита. Из него еще пуще полезло. Плюнул я и отошел. Но тут интеллигентного вида дама в шляпе и в очках неожиданно меня поддержала, схватила мужика за шкирку и он грохнулся на пол матерясь, как сапожник. Тут на него все зашумели, он кое-как поднялся, взял свой мешок и ушел на улицу. Больше мы его не видели.
Утром разбудил Николай Федотыч Федотов, пришедший спозаранок резать поросенка. Пока я одевался, искал рукавицы и сапоги, торопыга Федотов дело свое уже сделал, приладив доски для разделки туши. Мне осталось только помочь втащить, а потом держать, пока он быстро снимал шкуру.
Вечером ходили в баню к Куликовым. Баня вышла холодная, воды нам оставили в обрез, пришлось экономить. Я вымыл пацанов, потом Люда пришла. Дважды выбегал на улицу побегать по свежему снегу. Снег пошел уже под вечер и навалило его порядочно. Правда он тут же стал таять.
7 ноября 90 года
20:45 Весь день дома. Обленился. Читаю только лишь для развлечения, да и то урывками.
22:40 Посмотрели по телевизору (в который уже раз) «Покровские ворота»
Приехала Наташа Павлова. Вошла и с порога заворчала, что её никто не встретил. Распространенный и выгодный прием – всех сразу поставить в зависимость от себя, заставить оправдываться.
Праздник прошел тускло. Не слышно было духового оркестра, возглавляющего обычно демонстрацию, радио не орало на все село… Тихо и буднично было. Много ели, разговаривали, пили чай… Утром заходил Толя Григорьев. И лицом и выходной он стал очень похож на Василия Васильевича. Те же интонации в голосе, те же жесты. Только он, в отличие от отца, проще и естественнее.
Саша сиднем просидел весь вечер у телевизора.
8 ноября 90 года
23:20 Глупый спор с Наташей. Тысячу раз пожалел, что дал себя ввязать в бесполезное словотолчение по поводу перестройки. …
{Параграф выделен сбоку горизонтальной линией с подписью Воеводин П.Ф.}
Мороз к вечеру чуть подсушил лужи и мокрую раскисшую землю. Сходили с Людой к Надежде Ивановне Чуратовой (неразб.) – соседке Воеводина, но ее дома не оказалось. Тихая, укромная Новозаводская улица. Крашеный жёлтой краской дом №6 пустует. Ни следочка по снегу. Окна занавешены, печать покинутости лежит на всем, что еще недавно знало хозяйский долгляд и хозяйские руки. Краска облупилась и местами облезла, забор покривился. Дом выглядит угрюмо, как человек, затаивший на всех злобу. Поставлен он в тихом, укромном углу, огород неудобно мал, сзади его подпирает ручей, а слева заболоченная низина и небольшой бесформенный пруд. Теперь кажется, что такое обособленное местоположение хозяин выбрал не без умыслу, что вольно или невольно старался избежать лишних глаз. И построен и обшит дом просто, без затей. Окна небольшие, низкие. Палисадник и заулок огорожены низкой изгородью с металлической калиткой.
9 ноября 90 года
0:10 С Костей так и не поговорили. Он все время с Павликом, все у них хиханьки да хаханьки, как не устанут от этих изнурительных шуточек, от слегка на грани истерии? Павлик заметно вырос, похорошел и возмужал. Жалко их почему-то в этом нестойком, неласковом возрасте. Комплексы мучают, жизнь, еще недавно казавшаяся простой и понятной вдруг запуталась, усложнилась.
Вычитал у Пушкина в «Дневниках»
«В некотором азиатском народе мужчина каждый день восстав от сна благодарят бога, создавшего их не женщинами»
«Магомет оспаривает у дам существование души»
«Человек по природе своей склонено более к осуждению, нежели к похвале (говорит Макиавель, сей великий знаток природы человеческой)
Глупость осуждения не столь заметна, как глупая похвала, – глупец не видит никакого достоинства в Шекспире, и это приписано разборчивости его вкуса, странности и т.п. Тот же глупец восхищается романом Дюпре –Дюмениля или «Историей» г.Полевого, и на него смотрят с презрением, хотя в первом случае глупость его выражалась яснее для человека мыслящего»
Стр. 123
22:45 Малая Вишера. Доехали благополучно. Распрощались с Костей в Окуловке и чуть-чуть не успели на опоздавший адлеровский поезд. Три часа до электрички прошли, как ни странно, незаметно. Сходили в ресторан, где нам очень вежливо подали отвратительный беф-строганов с капустным гарниром неприятного цвета. Скатерти в ресторане были грязные, замызганные с пятная и подтёками. Не хотелось ругаться, а стоило бы. Презрение к посетителю достигло своей крайней точки. Компот неприятного вкуса и запаха оказался таким дорогим, что если бы я знал наперед столько он стоит, ни за что не взял бы его, даже умирая от жажды.
По очереди сходили в город. Копил пять общих тетрадей в Окуловке, чему очень рад – тетрадей таких теперь днем с огнем не сыщешь.
10 ноября 90 года
2:20 Разобрал бумаги и газеты, собираюсь ложиться, почитав на сон грядущий «Войну и мир»
23:10 Только что пришли от Зиминовых, к которым ходили исключительно ради Ульяны и Максима. Ульяна – вылитая Вера только росточком маленькая, Максим подрос и уже чуть выше сестры. Он стал сдержаннее, молчаливее. Ульяна интересничает, улыбается лисьей Вериной улыбкой.
Говорить было не о чем. Натужно шутили, натужно смеялись и, если бы не попугал, который и составил главный предмет разговора, не знаю о чем бы мы и говорили. Лена – кисло приветливая. Мишка – хмур. Развлекал всех попугай, трещавший иногда вполне человеческим голосом.
11 ноября 90 года
22:15 Посмотрели первую серию «Жизни Клима Самгина», сходили в город. Ничего нет в магазинах. Пусто, хоть шаром покати. Купил на «высоких крыльцах» пять общих тетрадей и два почтовых набора. Все приходится запасать впрок, ничего нет. Зашел в книжный – ничего так нет, ждут привоза. Встретил Марину Комбарову: «А у вас новая меховая шапка. Вам к лицу» И удалилась играющей походкой светской львицы.
23:45 Сладкая тоска подкатывает к сердцу, когда слышишь музыку ушедшей молодости. Ты молод, ты юн и все у тебя впереди… И даже если ты просто стоишь в углу у печки, когда все танцуют, ты уверен – придет пора и все у тебя будет как надо
12 ноября 90 года
18:50 Мороз ударил. Лед на лужах держит, не проваливается, грязь подсушило. Утром было градусов пять или шесть.
1894 По добычи нефти Россия сравнялась с США, добыча золота – 1 место в мире
38 тыс. км железных дорог
6 тыс. заводов и фабрик
12 млн. чел. пр-та Оплата труда русского рабочего в 5 раз ниже, чем в США, самый прод. раб.день в Европе («Жизнь Клима Самгина»)
23:00 Вечером звонил Костя. Билет на субботу он купил. В лицее у них бардак, – ушли сразу три учителя: Букетов, математичка и литераторша.
Утром звонил Кочевник, приехавший недавно из Англии, куда он ездил со всем своим семейством. Рассказывал, что купил там подержанную машину и оставил ее, договорившись с ремонтом. Потом ее перегонят в Финляндию, а уже оттуда он привезет её сам.
Сходил в баню, прогрелся как следует на полке, пар был хороший – сухой и трескучий.
13 ноября 90 года
13:45 Мишка позвонил: «Можно я приду к тебе на чай» Хорошо поговорили. Я не лез и не совался со своим, стараясь не обижать его. Он был терпим, неназойлив.
Снег идет. Синица прилетела, напомнила о том, что пора делать кормушку – холодно и снежно.
Мишка рассказа сон, приснившийся вчера. «Снилась мне большая, черная, лохматая собака с горящими глазами. Лапы у неё на моих плечах, а тяжелая, отвратительная моржа у моего лица, она дышит на меня, рычит, скалится, если я перестаю её ласкать, гладить и я, преодолевая страх и отвращение, глажу её, она балдеет, пускает слюни, и я никак не могу он нее освободиться, не могу не гладить, потому что знаю, что иначе она меня загрызет.»
Очень символичный сон, о чем я ему и сказал, промолчав…
Работа над очерком продвигается туго. Не нащупать мне главной идеи, плаваю вокруг да около.
«Войну и мир» читаю урывками.
22:30 В книжном – привоз. Разорился, купив «Старый Петербург» М.И.Пыляева за 25 рублей. Репринтное издание с суворинского, предпринятого в 1889 году. 122 иллюстрации. Книжная дороговизна ужасает. Не с моими доходами покупать книги за такую цену. Купил еще книгу о русской эмиграции, исторические романы Мордовцева (тоже недешево – 6 рублей)
Думаю над судьбой человека, большую часть своей жизни прожившего по чужим метрикам. Можно присвоить чужое имя, но нельзя присвоить судьбу и нельзя убежать от себя
14 ноября 90 года
2:35 Дело вроде бы сдвинулось, пошло, только вот сердце щемит, да спать охота.
Я часто думаю как много значит в нашей жизни простая пустяковая случайность
Ну не случись хищения овса и пропажи шерсти, должность завхоза была бы для В. недосягаемой и путь в военкомат был бы ему закрыт. И, кто знает, может быть раньше обнаружился обман и все вышло бы совсем по другому. Но жизнь не переделаешь. Некто Тимирев (неразб.) и думать не думал, воруя казенный овес, что тем самым покроет человека, чьё прошлое не дает ему покоя, мешает, иначе с какой бы стати жить чужой жизнью, постоянно оглядываясь и озираясь
С этой справкой, написанной от руки в эвако (неразб.)-госпитале (демобилизованный) списанный подчистую Воеводов мог бы вернуться в родные места и душа рвалась туда, но они были под немцем и он поехал на Урал
17:35 День разлетелся в клочья, как кусок стекла. Сходил в город, в книжном пусто. В редакции все те же лица, те же разговоры.
23:50 Статью не дописал. Угробил вечер на подготовку к завтрашнему обзору. О чем говорить, не знаю.
15 ноября 90 года
0:55 Перелистал газеты. Столько чепухи пишем. Ради чего? Тщеславия? Гонорара? Все притворяются, ваньку валяют, или, что еще хуже, всерьез верят очередной чепухе.
23:05 Новгород. Гришина квартира. С обзором кое-как справился, отбарабанил. Получил аванс, командировочные, гонорар. Наскреблось около 140 рублей
И всего-то. Зашел к Косте в лицей, насилу его там нашел. Пока искал, он убежал с Колей. Хорошо, что недалеко и я успел его догнать. Посидели немного в костином углу.
Гость.
16 ноября 90 года
8:30 Мягкая, снежная погода. Город еще не проснулся, дремлет в сизых утренних сумерках. Автобус на Вишеру подали, как водится, с опозданием.
Поздно вечером. С автобуса зашел в редакцию и просидел там до обеда. Пили чай, валяли дурака, смеялись. Занял у Вали еще 50 рублей, да у Мишки столько же. В долгу, как в шелку. В общей сложности я должен 230 рублей. Таких долгов у меня еще не было.
День растратил легко, без печали, хотя дорогой думал, что вот приеду и возьмусь за работу, планы громоздились в голове: и то надо, и это… Сладко думалось о будущих успехах, вызванных необычайным трудолюбием.
Долгий, на весь вечер, разговор с Людой. Она все нервничает, переживает из-за вчерашнего гостя.
17 ноября 90 года
0:55 Прекрасная музыка, настроение меняется
5:35 Вместо очерка о Воеводине взялся дописывать начатый в незапамятные времена материал о библиотеке, отпечатал три с половиной странички и застрял.
До рев. В Опеч. Посаде было 2 церкви
две часовни, в 1903 году была основана библиотека, в которой поначалу было всего 446 книг. Книг в обеих библиотеках (детской и взрослой) теперь около 35 тысяч, а вот с церквями плохо. Что взорвано, что перестроено под фабричные цеха
Куда податься человеку
14:25 Ждем Костю. За окном темно, сыро и мрачно, будто давно уже наступили сумерки. Снег растаял еще вчера к ночи, пошёл дождь, забарабанил по железному козырьку отлива. А сегодня уже лужи.
«Один день мудреца длиннее жизни невежды»
У арабов существует такая поговорка
21:40 Дождь идет. Слышно как барабанит он по стеклу нестройно, порывами. Должно быть, ветер поднялся.
Костя приехал в шестом часу. Люда уже начинала беспокоиться – куда он пропал, а он, оказывается, зашел в парикмахерскую постричься.
18 ноября 90 года
15:00 Наташе сегодня день рождения 38 лет. Завтра поеду домой. Погода никуда не годится: холодно, сыро, мозгло. Снег выпал и частью растаял, частью остался лежать на траве.
Вечером. Приходила Таня Анфимова, Ира заболела и осталась дома. Долго сидели за столом в большой комнате и разговаривали о животных, о политике, о переходном возрасте наших детей…
Днём ходил в баню. Попал на редкость неудачно. Разделся в предбаннике и минут двадцать нагишом ждал, когда освободится таз. Народу было битком. Изнервничался весь.
19 ноября 90 года
1:55 Два дня просидел над Тамарой Ивановной. Так ничего и не написал. Пять довольно бессвязных страничек, где сейчас я не могу найти ни одной безупречной фразы. Все коряво, бестолково, путано. Плохо. Сразу взял неверный тон и теперь то и дело фальшивлю, это меня злит, дразнит, пропадает желание писать дальше. Мысль буксует на одном месте. Строй фразы заставляет подгонять под нее содержание. Чувствую себя глупым и тупым.
!«Главным препятствием на пути понимания жизни является её естественность»
Д.Бернал – английский естествопытатель.
11:10 Стоим в Веребье. Уснул вчера в шестом часу утра и Костю поэтому не провожал.
Опеченский Посад. Доехал удачно. В Боровичах успел на автобус в час двадцать, чего никак не мог бы и предположить, потом что из Окуловки выехал в 12:40
Изрытая кротами, местами заболоченная набережная. Такого раньше никогда не бывал.
20 ноября 90 года
15:15 Птица стукнула в окно. Оказалось: две сороки, треща и поминутно перелетая с места на место, крутились в нашем саду. Синицы обклевывают семена на голом сиреневом кусту. Снег идет едва заметный.
Ходили с Наташей на кладбище. Постояли у папиной могилы, обошли всех знакомых и незнакомых… Тихо, пусто и хорошо сейчас на кладбище. Хотя странно говорить так о кладбище. Ходили с Наташей от могилы к могиле и я думал, что рано или поздно останусь здесь навсегда и кто-то подойдет, бросит горсть пшена на могильный холмик, посмотрит на размытую фотографию на эмали и пойдет себе дальше.
21 ноября 90 года
13:40 Окуловка. Давно бы мне быть в Малой Вишере, но Утя (Коля Уткин) за мной в половине восьмого не заехал и я без толку простоял около часу на углу около Тулаева дома. Пошел к Наташе, посидел у нее, позавтракав пельменями. А на обратном пути договорились с соседом Геннадием Ивановичем Щербенко. Он как раз собирался в Боровичи, мыл машину. И в общем-то доехал нормально, если не считать того, что рано встал не выспался. Сосед дорогой жаловался на ненасытность шестидесятилетней супруги, на глупость, истеричность и вздорность её характера. Денег с меня не взял, спросив: «Ты, что, очень богатый? Я же тебя как попутчика довез»
Мама сегодня должна идти в больницу снимать гипс. Молю бога, чтобы все у нее было хорошо, чтобы не пришлось ломать. Она с утра не в себе, хоть и виду не подает. Соседи-утешители рассказывают самые жуткие истории как кому-то ломали руку две, а кому-то три раза, потому что неправильно срослось.
Вчера ходили с ней к Наташе. Васька, как всегда, спорил, без всякого, как всегда, толку. Она обиделась и дорогой говорила, что помогать им больше не будет, что никакой благодарности от них не видит. Но то знаю, что все это только разговоры.
Вчера зашли с Наташей в библиотеку. Тамара Ивановна, сухонькая, коротко, по-старушечьи, стриженая, но вместе с тем, моложавая, бодрая, сидела во взрослой половине. Там же был Виктор Федорович Сытов, Лижа, Таня Корнетова. Разговор зашел о переезде в здание бывшего молокозавода
Оказалось, что ничего еще не известно когда их туда переведут, что там еще не все готово. Может быть, разговоры об этом идут, туда переселят «Трикотажку», когда освободят здание под церковь. Уже приезжали попы из Новгорода и Боровичей, смотрели; скоро начнут церковь восстанавливать, это уже дело решенное.
Вагон до отказа заполнен старушками с баулами, сумками, мешками. Видно ездили в Окуловку отоваривать карточки.
22 ноября 90 года
21:20 М.Вишера. Доехал без приключений. От бессонницы был разбит, ничего не хотелось делать. И я не стал себя насиловать: лег спать раньше обычного. Проснулся уже в десятом часу. Пока умывался, пил чай, просматривал газеты прошло время. Звонил в Окуловку. Сделал в итоге два авторских материала и две информации, которые надо был передать завтра с утра.
Снег лежит плотно и вполне надежно, по-зимнему. К вечеру 15 градусов мороза. В квартире холодно. Надо утеплять окна и двери. Дотянул до последнего.
Вечером звонил Володя Михайлов. Ругал Горбачева, развалившего из-за половинчатых мер Союз, ругал Рыжкова.
В редакции угнал, разбили и разворовали «Ниву»
Мишка полагает, что это козни сатаны, то бишь братьев Мингалевых. Но я думаю, что это чепуха
23 ноября 90 года
4 часа утра. Приступ трудолюбия
Сделал за вечер и ночь больше, чем за весь день и теперь не остановиться, – хочется еще что-нибудь сделать. Но надо спать, чтобы утром не хлопать глазами.
18:30 Днем приходил Мишка. Жаловался на Валю Базанову, припоминая что и с каким лицом она ему сказала… И было это так мелко и ничтожно, что он сам это понял и перестал мусолить одни и те же житейские мелочи
В завтрашнем номере «Малой Вишеры» мой рассказ «Вот опять приходит весна…» Совсем по-другому воспринимается печатный текст, другая мера отстраненности. Это уже будто бы и не мое, другое…
24 ноября 90 года
23:50 Холодно. Десять градусов мороза всего, а дома хоть тараканов морозь. Плохо топят, батареи холодные. Вчера и сегодня затыкал ватой щели в окнах. Если бы не это было бы совсем невмоготу.
Костя звонил вечером, сказал, что всё у него в порядке, что ему было не дозвониться и он послал телеграмму
25.11.90 Телеграмму, наполохав нас, принесли в половине второго ночи. Хорошо, что мы знал о ней, хорошо, что еще не спали… Какая-то подозрительная дама неопределенных лет и неопределенной внешности приходила с телеграммой
25 ноября 90 года
16:10 Сердце болит. Ночью вставал, пил корвалол, нитроглицерин клал под язык… Сердце, как сжатое в кулак, так и ныло. И сейчас ноет
Только что позвонил Костя. Слышно было его плохо, но и то хорошо, что позвонил
Кажется, он был не один, говорил скованно
Ходили с Мишкой в железнодорожную баню. На обратном пути он не зашел, покатил домой.
26 ноября 90 года
4:10 Статью так и не закончил, расползся мыслью по древе (растёкся). Писать разучился совсем, стал тяжеловесен, неповоротлив
13:45 Приходил Виктор Мингалев: «Прочитал, Володя, твой рассказ. Ты извини, но у тебя не получилось. Запах есть, замысел есть, но самых главных слов ты не нашел.»
Принялся было материться, желваки заходили под азиатскими скулами, но я его обрезал: «Не надо, Витя, я этого не люблю» Крякнул, но извинился, ухмыляясь и подергивая губами. Был он сегодня коротко, едва ли не под чёлочку, острижен, уши торчали в разные стороны
27 ноября 90 года
23:00 Новгород. Остановился, как всегда, у Гриши Филиппова. Билет купил на завтра, поеду утром в 8:30ю
Вчера дописал-таки свой опус, долго мучился, подыскивая название и сегодня нашел: «Страсти по Майн Риду» Сдал Василию Ивановичу Пилявскому, который с сегодняшнего дня, ни с того, ни с сего стал обозревателем с окладом 340 рублей. Среди обозревателей такие столпы отечественной журналистики как Нарышкин, Просовецкий, Гена Трофимов и Гена Рявкин. Остальным без разбору чинов и званий положили жалование в 310 рублей. Сегодня как раз решали эти организационные вопросы, вызвавшие шум и разговоры в расколовшемся на два лагеря коллективе. Один, кому положен титул обозревателя, были довольны и розовы, как студенты, благополучно сдавшие экзамены (свалившие докучливый экзамен) другие – обойденные – недовольно шушукались, говоря: «Вася Пилявский обозреватель? Ха-ха!»
Сходил к Косте в лицей. Какой-то он заморенный, усталый, желтые брюки в пятнах… Посидели, я за столом, он-на кровати, поговорили. Он то ли стеснялся, то ли чего-то недоговаривал. Натужная вышла беседа. Мне было жалко его и жалко себя, потому что отцы и дети – вечно противопоставление – это я и он и сидим мы по обе стороны стола, как по обе стороны баррикад. Как он живет, чем? Я теперь могу только догадываться и никогда не узнаю всей правды. Грустно. Часы у него украли или он их потерял… Я ничего не сказал, чего тут скажешь?
Мы распрощались. Я зашел в Союз писателей, дождался Руслана, (он там теперь не работает) и пошли к нему. Пили китайский чай с молоком, разговаривали.
28 ноября 90 г.
0:30 Вера Михайловна, Людина знакомая из поликлиники: «Читала статью вашего мужа в нашей газете (имеется в виду рассказ «Вот опять приходит весна»), хорошо написано. У меня даже настроение поднялось. Передайте ему спасибо. Сейчас, когда кругом все плохо, так хочется почитать что-нибудь такое»
Я не точно цитирую. Мне приятно, что мои труды кому-то легли на душу. Пусть хоть один человек так подумал, уже не напрасно сказано слово.
7:40 Еще полусонное, маятное состояния, когда ломота во всем теле.
Бабуля в магазине. 23:30 Малая Вишера.
Вчера в магазине на проспекте Ленина в толпе ко мне подошла маленькая бабулька с продуктовой сумкой, подошла именно ко мне, будто мы с ней знакомы: «Вот погодите, будет еще хуже. У меня была библия, я там читала, что люди будут просить у царя небесного хлеба, а от им скажет «А где я вам его возьму» Будет голод. Такой урожай был, а не собрали. Чем народ кормить будем? Скоро, скоро придет на землю господь. Завтра у нас в Панковке показывают кино «Жизнь Иисуса Христа» Приезжайте, увидите»
Тут подошёл Руслан с покупками и спросил откуда я знаю эту бабусю. Я сказал, что впервые вижу. Странная встреча. Литературщина какая-то.
Руслан перешел теперь на вольные, как он говорит, хлеба, устроился сторожем в мелиоративные техникум где-то на краю города, с окладом 70 рублей. «Долги замучили, надо работать, а работать здесь не могу, колготня, суета вечная. Ничего не делаю вроде бы, а времени нет»
29 ноября 90 года
0:55 Наелся на ночь наваристых щей из серого крошева. Теперь надо сидеть покуда не переварится. Написал и заклеил в конверт письмо Андрею Бабину
11:50 Едем долго и нудно, электричка без конца спотыкается на остановках и я боюсь, что таким макаром опоздаю даже на автобус в 12:40
Только-только проехали Торбино, стоим посреди поля. Тихо. И мне вспомнилось выражение. Вычитанное где-то: «Весна на рябой кобыле ездит» Сейчас, правда не весна, но так же клочьями лежит снег, прихваченный сегодняшним заморозком. А вчера и третьего дня капала, таяло и снег лежал на дорогах сырой и грязный.
Уолт Уитман. Пойми, что в твоих писаниях не может быть не единой черты, которой не было бы в тебе самом…{Выдержка продолжается}
Опеченский Посад (мама. Бабушкин рассказ)
Лес зашумел, закачался. Мужик выше леса
Полчаса не прошло, катит. Выбежал, на кладбище коровье забежал и домой.
Борода вот до этих пор.
(Дед Кузьма ходил на Деиху (неразб.) дрова рубить. А с бабушкой попрощался худо и она его к черту что ли послала. И вот «зашумел лес, закачался…»
30 ноября 90 года
23:50 Ходили с Наташей в Жадины. Это долгий и отдельный рассказ, на который сейчас нет ни времени, ни сил. Вчера лег уже в четыре утра, не выспался и сейчас всеми помыслами в предвкушении сна.
Былинка на моём столе, сорванная на месте приземления «тарелки». Ничего особенно: бурый, стебельки с соцветиями высохших семян. Выпавший накануне ночью снег запорошил футбольное поле, не оставив никаких следов посещения инопланетян. Маленький Коля Терентьев обежал эллипсоидный круг по периметру и сказал, что вот тут была тарелка. Там она стояла, опираясь на металлические опоры и снизу из люка вылетел дяденька в черном сверкающем комбинезоне с огнями на плечах. А тетенька перед тем залетела вовнутрь»
Барак с заколоченными окнами, дом с четырехскатной крышей и слуховым окном из которого, по словам ребят, вылетела загадочная белая тетенька и надвинула всем шапки на глаза, а Иру подняла на воздух, не прикасаясь к ней руками.
Что забыли у нас инопланетяне, выбравшие местом посадки футбольное поле детского дома? Где не в меру разыгравшееся воображение, а где-правда.
День был серенький с легким морозцем
По реке плыла шуга, от тишины звенело в ушах, а терпкий сосновый воздух был чист и прозрачен. Древнее городище, столетние сосны, молчаливо стерегущие эти синие дали с уходящими за горизонт лесами, с дымами окрестных деревень… А неостановимое движение темной густеющей воды невольно наталкивало на мысли о быстротечности жизни, о вечности, по законам которой живет все сущее на земле, в воде и (в холодных сизых к морозу небесах) в небесах, холодных и сизых.
Где-то там к вечеру творилось невообразимое, неподвластное разуму, окутанное пеленой вымысла и недоверия. Люди рассказывали вроде бы и серьезно, но в то же время будто бы и шутя. Несерьезно, чтобы в случает чего пожать плечами и сказать: «Да я пошутил.»
Подвыпивший мужичок, говорят, увидел приближение красного пылающего шара, когда форсировал водную преграду по подвесному мосту. Он сильно напугался, закричал: «Не трогайте меня. Я домой хочу» и что есть духу побежал к родной калитке, где его и застала перепуганная жена (мать?)
Да и потом. Как не поверить в тетеньку и дяденьку с другой планеты, когда мама и папа спокойно отказались от своего сына, о чем с недетской серьезность сказал нам и вздохнул! (Сообщил нам)