1 декабря 94 года
Оттепель. Сыро, мозгло и темно на улице, точно день так и не наступил и утро плавно перешло в ночь
2 декабря 94 года
Звонил в редакцию, говорил с Колей Модестовым. Коля был миролюбив и доброжелателен. Сказал, что собирается повышать мне жалование.
Весь день прошел у меня в суете и хлопотах. Ничего не успел
3 декабря 94 года
Опеченский Посад.
18:20 Доехал вполне благополучно. В Боровичах автобуса ждать не стал, отправился пешком до перекрестка и там не простоял и пяти минут, как меня подобрал какой-то рыженький тридцатилетний летний мужичок, как будто бы даже знакомый.
Жизнь, в сущности, мало чем отличается от сна. Все в ней плетется также неведомо и непостижимо, как и во сне, а прожитая она от начала до конца, кажется сном, приснившемся по утру, перед самым пробуждением.
Сходил в баню к Наташе и напарился так крепко, что еле домылся. Три раза выбегал голышом на снег и отслеживался на лавке в прибанике. А париться толком просто не мог — такая была духота в бане. вечером смотрел по телевизору “… воды”, потом — “”… спать лег поздно
К Коле Бабурину не попал. Он в госпитале в Москве
4 декабря 94 года
12:55 Боровичи. Еду в Мошенское.
Собираюсь позвонить Галине Александровне по поводу книги, или забежать к ней. Народу на автостанции на удивление немного.
В Опеченском Посаде шофер скорой помощи Володя Павлов вытащил из полыней девятилетнего мальчика. Подробности сего события выяснить не удалось.
Поздно вечером. Приехал и сразу взялся за работу. Привез на Костином велосипеде мешок опилок, утеплил подвал, наносил воды и дров (и того, и другого хватит надолго), сходил в баню… Присесть некогда было. День мелькнул, как тень, ничего о себе не оставив. мороза не было, оттепели тоже и зима от этого казалась ненастоящий.
Снегу в полях было мало и лежал он неровно, клочками. Ши…ми (неразб.) лезла сквозь него сухая для тошная трава и сенные стога были похожи на пасхальные куличи, облитые сахарной глазурью. Придорожный лес напоминал табор, застигнутый сном.
5 декабря 94 года
00:50 Только сейчас я понял как устал. Хочется спать, ведь подниматься завтра рано— поеду с первым автобусом.
14:00 Малая Вишера. Приехал с Любытинским автобусом. На новгородский опоздал. Моршанской шофер ехал так медленно и так долго и бестолково продавал билеты, что не опоздать я просто не мог.
Вечером ходили к отцу Дмитрию
6 октября 94 года
Весь день дома. Вышел только за водой на колонку к стекольному заводу. Собираюсь в Новгород. надо сделать хотя бы несколько информации, чтобы эти редакцию без нервов. Руслан звонил. Утром он будет дома.
7 декабря 94 года
07:20 Автобус на Новгород. Отвык я воспринимать утро как утро а день как день— все сквозь призму суеты и в размышлении о делах, которые все откладываются и откладываются в надежде на будущее, которого может просто и не быть.
Опять я стал грузнеть и мне мешает моя возросшая телесность, раздражает, угнетая дух.
Вечером. Время в Новгороде сгущается, я не замечаю его. Да и возможно ли ощутить его, как привычную протяженность, когда день катится колечком, а калейдоскоп лиц и встреч пестрит перед глазами.
Костю я нашел поздно вечером, после встречи с Распутиным. Похудел он, одни глаза. Но глазами светел. Я побыл у них недолго, около часу. Костя дает уроки английского за 7 тысяч в час четырнадцатилетней девочке— кандидату в мастера спорта по спортивной гимнастике.
8 декабря 94 года
Приехал на автобусе. Дорогой и спал, но, ехал так натуженно, что разболелась голова. После встречи с редколлегией журнала «Москва» в областной библиотеке, после выступлений Распутина и Крупина, захотелось мне работать, за стол… Но сесть за стол сразу не получилось и первоначальные намерения мои стали потихоньку тускнеть.
Когда мы с Русланом бежали в Кремль, меня а кликнули в темном, к семи часам вечера, сквере: «Краснов!» Я оглянулся—Галя К. (Н.), маленькая, в долгополом пальто и шляпке с сумкой в руках. Она почти не изменилась а голос так вообще тот же что ей 18 лет назад. Галю мы сговорили сходить с нами на встречу и она пошла с нами, щебеча дорогой, что теперь она работает в …, что дочь …, 19 лет, учится на …, а сын ….еще школьник.
В библиотеке ко мне подошла Ольга Лаврова, потом Виталий Ковалев… Я подошел к столу, где Валентин Григорьевич раздавал автографы, почти что последним с книжкой, взятой от Руслана, он расписался и поставил дату. Вот и все.
9 декабря 94 года
Все та же суета. Ночью долго не мог заснуть, читал рассказы Глеба Горошина, после майского семинара в Новгороде, разволновался чего то, потом захотел есть, встал, натрескался сала с чесноком и хлебом, от чего лёг с противным чувством переедания и заснул только в пятом часу.
А утром соскочил в десятом часу и помчался в город, где проторчал по делу и без дела до вечера. Зашел к Фурдую. Обещанную статью о нем надо написать. Странный и смешной он человек. Пока мы разговаривали то и дело бренчал звонок, Александр Пантелеевич вскакивал, шел встречать очередного посетителя. Ими были сегодня молоденькая девчонка со стекольного завода в дубленке с воротником, молодая мамаша с грудным детем и то ли подругой, то ли сестрой. Все, как на подбор, маленькие, крашеные и миловидные. Пришел молодой человек лет двадцати с хвостиком, приплелась бабушка…
…
10 декабря 94 года
02:45 Костю ждали к вечеру. В Новгороде мы с ним толком так и не поговорили. А дома ему надо готовиться к реферату по экономике.
Вечером Костя приехал раньше, чем собирался, и когда мы воротились с Людой из похода по магазинам, он уже был дома.
Ко вторнику ему надо закончить реферат по истории русского предпринимательства с далекой от русской истории темой «План Маршалла»
Вечером приходила Ира Анфимова.
12 декабря 94 года
Понедельник. В Чечню ввели войска. Уже есть первые жертвы. И какая разница с какой они стороны! Господи, что творят правители наши? Опять кровь, опять смерть, опять кровавая тень гражданской войны. И сделано всё это накануне дня Конституции
Приехал Володя Михайлов. Как сели с ним за стол в моей комнате, так и не вышли из за него до глубокого вечера. Две бутылки водки убрали с разговорами, и я даже будто бы не очень ей опьянел, коль сумел встать и поправить Костин реферат. Возился он с ним два дня и окончил к десяти часам вечера
13 декабря 94 года
Да я еще почти до четырех часов утра выискивал ошибки, титульный лист и оглавление. Спать я так и не лег, разбудил Костю, накормил его и проводил на вокзал. И долго ещё потом не мог уснуть.
Володя приходил утром, когда я, наконец, задремал. Мы выпили с ним самую малость. Говорили, конечно же, про Чечню и безголовых наших политиков.
Володя рассказывал как принимал графа Шереметьева Петра Петровича.
14 декабря 94 года
Весь день пробегал по городу, превозмогая неприятные колотьё в правом боку. Не валидол, ни Мишкина бормотуха (а я заходил к нему в редакцию и застал его …) мне не помогли
Заплатил, наконец-то, пошлину за вызов Джиллиан Холт, Но в милиции выяснилось что я не совсем верно заполнил бумаги и надо их переделывать и снова ехать в Новгород заверять в редакции.
Сердце так и ноет.
15 декабря 94 года
18:40 Отец Дмитрий звонил. В Чечне погиб племянник Лидии Павловны (она прислуживает в церкви) двадцатишестилетний старший лейтенант, недавно окончивший военное училище. Вот эта война докатилась и до нас.
16 декабря 94 года
Мороз под 20 градусов. Пока ходил за водой на колонку, пока вытряхивал половики, успел озябнуть.
«Кто привык жить один, тому нечего бояться в лондонской скуки»
Герцен
17 декабря 94 года
13:20 Холодно. Ночью было больше 20 градусов. Новости из Чечни тревожные. 16 погибших. Это официальные данные только в российских войсках.
18:30 Володя Михайлов звонил. Он сказал, что мою статью о взрывах ракетных шахт цитировала «Свобода».
18 декабря 94 года
Ночью мороз перевалил за 30. Да и днем было немногим меньше. Дома холодно. Сижу за машинкой в валенках и жилете. От непрерывного печатания болят пальцы.
Люда приехала из Питера с плохими новостями. Тане хуже. Болей нет, но ее непрерывно рвет и она ничего не ест. Вася сказал, что метастазы в легком, в позвоночнике… Бедная, бедная Таня.
19 декабря 94 года
02:40 Лег рано, во втором часу, но уснуть не могу. Дневник беру в руки больше по привычке, чем по необходимости. Не хочу ни о чем писать.
14:25 Опять приходили беженцы. Накормил их, напоил чаем, дал денег. Пожилой и молодой таджики, (с татуировками на руках) не дождались пока я разжарю макароны и открою банку с тушенкой, стали есть хлеб, намазывая его маслом. От рыбы, когда я предложил им рыбные консервы, однако, отказались. Я выяснил у них только то, что едут они откуда-то из под Курган Тюбе. По-русски кое-как говорил младший. Одет он был в два пальто, в клетчатые брюки, … покроя. Сверкая золотыми, или под золото, зубами он ел особенно жадно и нетерпеливо. Руки его были крупных, неряшливых татуировках, что намекало на уголовное прошлое. «Русский человек— спасибо, хорошая душа, добрый. Помоги вам бог.»
Старший— бородатый бронзоволозицый аксакал — одет был в стеганный халат с широким разрезом на груди. Он его так и не снимал. Когда я предложил деньги, младший сказал: «отдайте старику». Уходили они, поминутно кивая головами и благодаря. Кажется, я их уже видел однажды.
Сегодня праздник святителя Николая.
17:30 Холодно. Вечер сечет в лицо, а это в сочетании с 20 градусным морозом— погибель.
20 декабря 94 года
3:25 В поте лица пашу на три газеты: на родимый «Провинциал», на «Ведомости» и «Спасение». Только что кончил править после машинки три «рукописи». Завтра надо отправлять.
Вечером. Рукописи отправил. Завтра еду в Новгород с Левой Гептингом. Мороз слегка поотступил.
21 декабря 94 года
11:40 Новгород. По дороге в «Провинциал» встретил на автобусной остановке Руслана Дериглазова. Ехали с ним в промерзшей насквозь «четверке». Он направлялся в типографию, а я, столкнувшись с нос к носу с Юрой Матвеевым, отправился с ним в редакцию, где и пишу эти строки.
Ночь я совсем не спал и сейчас хлопаю глазами, превозмогая свинцовую тяжесть в голове.
13:10 Жду бухгалтера в надежде разжиться командировочными деньгами. В редакции шум, сутолока, машинка трещит, как пулемет.
15:50 Я все еще в редакции. Чаепитие, картошка в мундире с селёдкой, разговоры…
В редакции я нашел замечетально теплый прием.
22 декабря 94 года
13:00 Электричка на Малую Вишеру точнее — на Чудово. Уезжаю из Новгорода несколько хмельным, усталым и все же довольным тем, что так замечательно все пока что разрешилось. Коля готов встретить моих английских друзей с подлинно российским радушием. Кассирша Алла Сергеевна победно выделила из редакционных денег 90 тысяч, двадцать из которых Коля отдал мне на то, чтобы привезти их из М.Вишерв в Новгород.
23 декабря 94 года
Дома я впал в такую суету по случаю приезда гостей, что просто пикнуть некогда пикнуть некогда. О работе и не помышляю, она отодвинута в сторону, занимаюсь уборкой в собственной комнате. Выворотил книги из углов, где они успели обрасти пылью, читаю, перечитываю, чихаю вот едкой книжной пыли и конца краю занятию этому не вижу.
24 декабря 94 года
Ничего не написал о посещении “Новгородских ведомостей” и о разговоре с Володей Дмитриевым. Я отдал ему сильно переработанный вариант статьи о взрывах в Демянском районе, он бегло пролистал мою писанину и сказал: «Извини, старик, мы можем это напечатать только после праздников. …
25 декабря 94 года
Утром вчера ко мне забежал куда-то спешащий Лева Гептинг, и мы совершенно неожиданно напились с ним, как поросята. Выпили на двоих чуть не литр водки. Я захмелел, понес чепуху, собрался с Левой идти в баню, но он ушел, не дождавшись, я вернулся восвояси. День прошел насмарку. Работать я не мог и слонялся из угла в угол как неприкаянный. Да еще голова разболелась. Словом, к вечеру, когда приехали с Московским поездом Костя с Павликом я впал в депрессию
26 декабря 94 года
Понедельник. Костя с Павликом уехали с первым автобусом. Костя сегодня сдавать информатику. Историю и логику он уже сдал.
27 декабря 94 года
02:10 Весь день на ногах. Красил водоэмульсионкой потолок на кухне, трубы красил, посуду мыл, крутил мясо на мясорубке
Елену Ильиничну с Мартином встретили рано утром. Шел снег и было еще серо и сумеречно. Гости мой прибыли с рюкзаками и гитарой. Лева Гептинг отвез нас в Захарово, оказавшаееся красивейшей деревней на берегу Мсты. Сопки в сосновом бору, огромный дом с просторными комнатами и широкими окнами.
28 декабря 94 года
Новгород. Все тает, течет и плещется. Город утонул в лужах. Ветер с Ильменя сечет в лицо. Но мосту через Волхов он едва не валил с ног. Странный человек в потрёпанном демисезонном пальто, рыжей шапке и стоптанных ботинках за две тысячи прочитал нам (как детям) целую лекцию о памятнике Тысячелетию России. Держа в руках старую матерчатую авоську он размеренно, как диктант, читал затверженный текст.
29 декабря 94 года
23:10 Чудово. С Еленой Ильиничной и Мартином попрощался. Они едут в том же поезде. А я занимаю свою плацкарту в общем вагоне на боковой скамье и тороплюсь, пока поезд стоит, хотя бы коротко записать все, что накопилось за эти сумасшедшие дни
30 декабря 94 года
21:35 Дождь стучит по карнизу. На градуснике плюс пять и никакого намека на мороз. Настроение, под стать погоде, совершенно непраздничное. А сейчас просто отвратительное. Злюсь незнамо с чего, и на душе такая тоска, что впору удавиться. Вот так кончается год. Пишу исключительно по привычке и для того, чтобы распрощаться с этой тетрадью, надоевшей мне за девять с лишним месяцев, как горькая редька.
Завтра ехать в Опеченский Посад, и я впервые ловлю себя на том, что ехать я никуда не хочу и праздников мне не надо. Я устал от них, устал от себя, от собственного честолюбия и от глупости своей. Сейчас все мне кажется глупым.
31 декабря 94 года
09:20 Электричка на Окуловку. Едва успели добежать и плюхнуться на скамейку, как она тронулась.
12:45 Боровичи. Автостанция набита битком. Позвонить неоткуда— автомат работает только за жетоны. Кассирша, когда я покупал билеты на Опеченский Посад и похвалил стоящую в кассе елку, грустно пожаловалась что праздника не чувствуется. «Хоть раскручивай год в обратную сторону» — сказала она. Праздника и правда не чувствуется.
13:25
Избегай удовольствия, которое рождает печаль
Соломон VII в до н.э.
31 декабря 94 года
13:40 Начинаю сорок седьмую тетрадь в Боровичах на автостанции, где нахожусь уже два с лишним часа. Дорога транжирит время, оно тает как снег и грязными лужами разливается в прошлом. Высохнут лужи и нечего будет вспомнить, кром сонного оцепенения, свойственного всякому ожиданию.